Лифт застрял между этажами, выдохнув железный стон. Сосед сверху — мужчина в пиджаке, пахнущем нафталином, — прижал к груди горшок с базиликом, чьи листья желтели, как страницы забытого дневника. Сосед снизу, в мятых тапочках, втянул голову в плечи, будто прячась от собственного голоса:
— Он умирает?
— Нет. Просто не видит солнца.

Тишина заполнила щели: капля конденсата пробила трубу, где-то за стеной плакал ребенок, а лифт, вздрагивая, пытался вспомнить путь вниз. Мужчина в пиджаке провел пал…
… показать весь текст …

Город вздрогнул, как клоун в помятом цилиндре,
Дождь стучал в витрины, смешивая краски фонарей.
«Эй, бетонный гигант, — прошептал он сквозь ливня сплинтер, —
Ты забыл, как дышать меж гранитных теней?»

Асфальт хрипло вздохнул: «Ты опять за своё, старина?
Мне ли плакать, когда надо глотать шины да ступни?
Ты — поэт-неудачник, а я — оборванца спина,
На которой танцуют, смеясь, этажи-огни».

«Но я вымою звёзды с твоих потрескавшихся губ!»
— Засмеялся дождь, вальсируя с вывеской «24/7».
«Я развяжу…
… показать весь текст …

Город сплёл из проводов галактики,
Где трамваи — кометы слепые.
Тысячами окон-атакующих
В ночь врезаемся, будто живые.

Тротуары, как ноты на лесенке,
Выбивают ритм каблуками.
Лифты стонут в шахтах-предтечах,
Словно виолончели смычками.

Мы — случайный код в метрономе улиц,
Где дождь стучит азбукой Морзе.
Капли-стихи на ладонях растворяют
Карты запретных материков.
… показать весь текст …

10 мая 1945 года

Дворница Агафья Петровна услышала шаги, когда полоскала бельё в жестяном тазу. Вода стыла, пальцы деревяненные, но она не бросила — вдруг сын вернётся, а рубаха не готова. Шаги приближались, дробные, будто кто-то спотыкался о воздух. Она вытерла ладони о фартук, не поднимая глаз:

— Сынок…

— Мать, — голос сорвался, как ржавая петля.

Он стоял, прислонившись к яблоне, что пережила бомбёжку, вытянув в сторону кривую ветвь. На гимнастёрке — дыра вместо пуговицы. Та самая, мед…
… показать весь текст …

На перекрестке теней и рассвета,
Где время струится, как ртуть на весах,
Стоит человек — полусонное эхо,
И совесть чертит параллели в прах.

Снегами душа, словно письма, белеет,
Но в каждой строке — недописанный крик.
Судьба — это реки, что вечно немеют,
Когда за плечами раздавленный миг.

Тропинка зимы затянулась узорами,
Где каждый узор — это выбор и боль:
Пройти над обрывом, дыша метанолом,
Иль в пламени свеч отогреть свою роль?
… показать весь текст …

Зима вырезала из станции «Малая Весна» бумажный силуэт: перрон, облупленный синькой, вагонетка с замёрзшей солью, старик в валенках, чертящий метлой по снегу цифры — 1973, 1988, 2001… — годы, когда он терял то, что нельзя вернуть.

— Вы сумку уронили, — сказала женщина у тепловоза, поднимая кожаную реликвию с выцветшим гербом ГДР. Её тень, тонкая и резкая, как проволока, упёрлась в рельсы.

Старик не обернулся:
— Оставьте. В ней только письма, которые я не отправил.
— Почему?
— Адресаты теперь…
… показать весь текст …

Судьба — не нить, а стальной канат,
Где каждый узел — слепой аргумент.
Ты шепчешь: «Воля!» — а эхо молчит,
Будто пространство сковал цемент.

Небо — чертёж, где комета — игла,
Шьёт паруса из туманных грёз.
Но даже парус, вздымаясь во тьму,
Знает причал, где развяжется ось.

Мы — маятники в часах бытия,
В жилах — звёздная пыль и гранит.
Сердце стучит: «Это — я! Это — я!»
А небосвод отвечает: «Молчи. Ты — звено. Ты — запрет. Ты — магнит».
… показать весь текст …

В твоих ресницах — вальс теней,
Где каждый взгляд — запретный жест.
Мы сближены, как острия ветвей,
Но не дотронуться — на зло и впредь.

Ты говоришь, но буквы вянешь ртом,
Как дым от свеч, что тает в полусне.
А я ловлю их шепотом, перстом,
Играя в жмурки с вымыслом вдвойне.

Твоя улыбка — осень в кутерьме:
Кленовый бриз, зазубренный на смех.
Любовь? Нет, флирт — алхимия в тиши,
Где соль и мёд сплетают спелый грех.
… показать весь текст …

В библиотеке пахло пылью и старыми страницами, будто само время осело на корешках книг. Марина, поправляя очки, перебирала стопку брошюр, подаренных учительницей. Та сидела у окна, затянутого паутиной трещин, и гладила ладонью потёртую обложку «Анны Карениной», словно пытаясь унять чью-то боль.

— Вы всё ещё верите, что Толстой спасёт мир? — спросила Марина, ловя солнечный зайчик на ладони.
— Мир? Нет. Но он спасает меня. Каждое утро, — ответила Вера Семёновна, и в уголках её губ дрогнула тень…
… показать весь текст …

В час, когда тени грызут лучи,
А душа, как осень, рвёт покров,
Любовь — не клинок, не вопль свечи,
А шов меж «ты» и «я» без слов.

Ты — колодезь, где зима пьёт тишь,
Чаша с бездной у рыночных врат.
Не щит, но дрожь под синяком от крыш,
Не гром, но стон, что лечит кладбища хрящ.

Взгляд твой — алхимия дождей:
Шрамы в серебряные жилы,
Потоп, где цепи тонут, звеня.
Мы — два языка единой силы,
… показать весь текст …

Стекло теплицы треснуло по шву, будто мороз вывел карту забытых рек. Марфа Ивановна собирала осколки в фартук, шепча цифры: «Сорок восемь, сорок девять…» — так считал покойный муж, чиня крышу. Теперь цифры висели в воздухе, растворяясь в дыхании ноября.

— Бабушка, тут приказ от города! — Мальчишка в рваных кедах швырнул на скамейку конверт. — Говорят, снос.
Она не подняла глаз:
— Сначала помоги собрать свет.
Он морщился, подбирая стекла, каждое — лужа солнца. Вдруг спросил:
— Зачем тебе эта ра…
… показать весь текст …

Вот жизнь — песчинки зыбкий вальс,
Где завтра вмиг становится вчера.
Часы, как стаи пестрых лис,
Крадут рассветы, шепча: «Не пора…»

Ты юн? Увы, седин вуаль
Уже плетет узоры на висках.
Весна смеётся: «Жди печаль!
Осенний лист — в карманах ветра прах».

Морщины — карты роковые,
Где каждый штрих — прожитый года след.
Мы, словно клоуны слепые,
Танцуем в цирке, где погасший свет.
… показать весь текст …

Город, как шкатулка с двойным дном,
Лунный шов на тёмном переплёте.
Тени спят, но каждая окном
Шепчет в бездну — тайное в полёте.

Мостовые пьют тишину, как вино,
Арками вздыхают, как струны, мосты.
Каждый фонарь — опалённое звено
Меж реальностью и тем, что не ты.

Здесь стены шепчут сквозь сонный хмель,
Их трещины — карты забытых дорог.
Туман, как монах, целует крестель,
А звёзды крошатся в чёрный порог.
… показать весь текст …

Старый дом, обвитый плющом, дрожал от ветра, словно вспоминая молодость. Мария Степановна, с лицом, похожим на карту забытых дорог, выставила на стол варенье из черноплодки.
— Тетя, зачем ты каждый вечер ставишь пустую тарелку к окну? — спросила внучка Аня, городская, с розовыми наушниками.
— Для теней, — ответила старуха, указывая на ореховое дерево во дворе. — Они приходят подкрепиться перед долгой дорогой.

Дерево, посаженное в 1968-м, цвело раз в десятилетие. Его крона, как перевернутый кор…
… показать весь текст …

Слова, как искры в зыбкой тишине,
Взрывают тьму алмазным остриём,
Чтоб в ритме строк, в их пламенном плетенье,
Взошла звезда над вечным бытиём.

Не тлеет речь в гробах молчанья чёрных,
Она взметнёт сквозь бездны времена —
Мост из стихов, горячих и проворных,
Где каждая строка — сердца струна.

Пусть губ гранит сомненьем шевелится,
Но слог, как меч, рассеет тень вражды.
Творцам дано сквозь пепел и зарницы
Лепить миры из звонкой правды!
… показать весь текст …

На краю школьного двора, где асфальт трескался, уступая одуванчикам, старик копался в земле. Лопата звенела о кирпичи, зарытые при Хрущёве. Дети звали его *Пётр Степаныч-Корнилыч*, будто он был дважды рождён — из праха и глины.

— Опять ваши георгины сожгли? — Голос за спиной оказался знакомым, хоть и пропитанным сигаретным дымом.
Он обернулся: девушка в кожаном пиджаке держала в руках горшок с чахлым ростком.
— Лизавета… Ты ж в Питер уезжала.
— Вернулась. Здесь воздух пахнет… — она прищурилась…
… показать весь текст …

Твоя тень на стене — нотный стан без мелодий,
Где осенний аккорд затерялся в тиши.
Я слагаю слова, но их ветер уносит,
Как письмо без печати, как крик без души.

Ты приходишь во снах — лепестком острой ивы,
Что в ладонях рассыплется хрупким огнём.
Мы рисуем миры, но чернила — слепые,
И полотно распалось меж «нет» и «придём».

Я ловлю календарь — листья жёлтые падают,
Каждый день — перевёрнутый в прошлое мост.
Ты смеёшься вдали, где рассветы не радуют,
Где любовь — это только осенний компост…
… показать весь текст …

Ты — не прах, но пылающий атом,
В спящей бездне — костра перезвон.
Твой полёт — как кометы раскат им,
Сквозь эфир оборвавшийся стон.

Ты — не гость, но частица исконная:
В лабиринте светил — твой след.
Вселенной — строка оборванная,
Но в устах её — тысячу лет!

Твои слёзы — роса на Млечах,
Твоя дрожь — метеоритовый дождь.
Ты — разрыв, где рождается речь я
Звёзд, что шепчут сквозь вечность вошь*…
… показать весь текст …

Старик чинил часы, чьи шестерёнки стучали, как второе сердце, встроенное в стену. Каждую полночь он заводил их ключом, похожим на сломанную ветвь оливы, и тогда в доме наступала весна — даже если за окном свистел январь. Но однажды пружина лопнула, и из разорванного циферблата выползла бабочка с крыльями из папиросной бумаги. Она села на ладонь внучки старика, Марии, и девочка, не дыша, прошептала: «Ты же не переживешь рассвета».

В ту ночь дождь начался внутри дома. Капли стекали с потолка, не…
… показать весь текст …

Ты — шёпот берёз в полусне ночных,
Ты — зов журавлей над разрытой глиной.
Ты — ветра руной на щеках моих,
Ты — вечность, пропетая сердцем длинным.

В тебе — горизонт, словно шрам на ладони,
В тебе — перезвон колосьев в зените.
Ты учишь молчать, но пылать в унисон
С звёздами, что в реках твоих не забыты.

Твои облака — это письмена,
Где каждая капля — начало баллады.
Зима твоя — белая перемена,
А лето — пожар, что листвой не объятый.
… показать весь текст …