Старый дом, обвитый плющом, дрожал от ветра, словно вспоминая молодость. Мария Степановна, с лицом, похожим на карту забытых дорог, выставила на стол варенье из черноплодки.
— Тетя, зачем ты каждый вечер ставишь пустую тарелку к окну? — спросила внучка Аня, городская, с розовыми наушниками.
— Для теней, — ответила старуха, указывая на ореховое дерево во дворе. — Они приходят подкрепиться перед долгой дорогой.
Дерево, посаженное в 1968-м, цвело раз в десятилетие. Его крона, как перевернутый корабль, хранила письма погибшего мужа Марии — Николая бросало в шторм слов. «Если доживешь до цветения — услышишь мой голос из корней», — написал он перед последним рейсом.
Ночью Аня проснулась от шепота: дерево роняло белые цветы, похожие на чайки. На ветвях мерцали огоньки — не то светляки, не то души. Мария сидела у ствола, гладя кору, как страницу:
— Ты опоздал на сорок лет…
— Зато не промахнулся мимо сердца, — прошелестел ветер с Волги.
Утром Аня нашла тетю заснувшей с улыбкой. На столе лежал орех, внутри — записка: «Счастье — как опавшие лепестки. Ищи не там, где светит, а где тень».
P. S. В тот год дерево дало один плод. Аня зарыла его у Москвы-реки. Ждет.