— Лёша! Лёша стой!

Оборачиваюсь. Года четыре наверное. Может три. Всегда с трудом мог оценить возраст детей.

— Лёша, там машины же! Стой, кому сказала!

Несётся карапуз. Дворы в общем-то, не проезжая часть, но машины тут случаются. Резкие, чОткие.

Лёшина мама пытается догнать сорванца с развязанными шнурками. Тот во все лопатки дважды перебегает предназначенные для движения машин участки. Из-за дома появляется газелька, наверное опять новосёлам скарб везут.

— Лёша! Машина!

В голосе проскакивают нотки отчаяния. Догнать малого мешает детский «беговел» или как там его, который вместе с пакетами еды тащит Лёшина мама. Но мама — она ведь мама. Подобно леопарду совершив немыслимое ускорение со скачком мелкий схвачен за руку.

Подхожу ближе, пряча тлеющую сигарету. Не люблю когда маленькие видят, как я курю.
Мелкий вырывается и начинает реветь.

— Ну всё, сынуля, раз так, теперь точно идём домой!

Лёша орёт белугой во всю ивановскую и начинает лупить маму ладошкой наотмашь по её руке, которой она его крепко держит за рукав.
Мама уже спокойнее и немного устало, с лёгкой обидой отчитывает его, слов уже толком не разобрать.
Лёша продолжает форменную истерику и валится на землю. Немногочисленные прохожие начинают с любопытством разглядывать сие представление. По покрасневшему лицу мамы становится понятно, что ей под землю провалиться хочется от неловкости.

— Встань! Встань немедленно! Ну пожалуйста прекрати, ну мне же и так тяжело, а ты…

— Здравствуйте! Я инспектор по перевоспитанию непослушных детей, капитан Бабайкин! — достаю и демонстрирую один из пропусков с работы — Я забираю у родителей непослушных детей и отвожу их на перевоспитание в далёкие тёмные места! Этот непослушный мальчик Ваш?

С тембром голоса у меня с учебки проблем не возникало. Мама секунду демонстрировала мне округлённые глаза, которые спокойно издалека можно было бы принять за фары от ЗИЛа, потом улыбнулась и так, немного воображалисто — Да, мой.

Лёша вцепился в мамину ногу и сквозь слёзы, задрав вверх головёшку в сползшей на глаза шапке, смотрит на меня карими зашуганными глазёнками. Через секунду, не выдержав моего прямого взгляда на моей страшно серьёзной морде лица, прячет сопливый нос в район маминой коленки.

— Я забираю у Вас этого мальчика, потому что он не слушается. А еще потому, что если дети переходят через дорогу и не держат родителей за руку — значит они ничейные дети! Ты идёшь со мной мальчик! — легонько беру его за плечо куртки.

Лёша влипает в мамину ногу намертво и тихонько скулит, умоляюще смотрит на маму.

— Или он будет слушаться и мне придется оставить его с Вами?

Лёшина мама молчит, смотрит на сына, чуть улыбается уголками рта, еле заметно.

-Ну?

Пауза затягивается. Качаем эффект.

— Лёша! Я знаю, как тебя зовут, знаю где ты живёшь, я буду присматривать за тобой. Еще раз на маму руку поднимешь — заберу тебя у мамы.

Лёшина мама, еле слышно — Спасибо.

Разворачиваюсь, иду в подъезд. Бычок не дотянул, истлел. Ничего, потом еще покурю. Главное, чтоб мелкие не видели.

Эпилог.
Захожу в подъезд, здороваюсь с консьержкой. Какой-то гам, топот, вылетает от лифтов Лёша. Видит меня, замирает как вкопанный. Я на автомате останавливаюсь, ставлю ноги на ширину плеч и скрещиваю руки на груди, смотрю ему в глаза. Тот резко разворачивается, влетает в идущую за ним следом маму, хватает её крепко за руку и в её темпе идёт к дверям. Удовлетворённо киваю, чуть улыбнувшись. Лёшина мама здоровается и проходит мимо. Лёша пару раз оглядывается, провожаю его взглядом.

Жене рассказал — посмеялась. Аккуратнее, говорит, спорная метода, нарвёшься однажды.
Права, конечно, как всегда. Но уже так вот не соврать раз десять из десяти прокатывало.