Безумец и мудрец,
Разбойник и святоша,
И доброты венец,
И злыдень с грешной ношей.
Он может быть любым,
Плохим или хорошим.
Но лишь не «голубым»,
Не бесхребетным тоже.

Он, как никто, терпеть
Умеет все невзгоды,
Смиряться и корпеть
В трудах в лихие годы.
Способен горько пить,
А в пост строго поститься.
И может так любить,
Что всё ему простится.

Боятся, как огня,
Хоть старца, хоть калеку,
Ведь дух сломить нельзя
Такого человека.
Умелец и ловкач,
Хитрец и простодыра.
Задира и лихач,
Кудесник и транжира.

Доверчив, как дурак.
Но в ярости ужасен.
А уж воюет так,
Что — при смерти опасен!
Не начал ни одну
Войну он на планете!
Заканчивал лишь… ту,
Где погибали дети.

Он добровольцем шёл
Спасать их, как и должно.
Понять его умом
Заморцам невозможною.
И справедливость он 
Религией считает.
Он сам себе закон!
И свято соблюдает.

Его менталитет
Уму непостижимый,
Тому, в ком чести нет,
Корыстный кто и лживый.
И не поймут никак
Ни Зигмунд и ни Феликс:
Из пепла может КАК
Он воскресать, как Феникс?!

Одно его смиряет:
Когда шальной весною
Девчонка озорная
Обнимет вдруг рукою.
И по плечу ему
Вмиг станут все нагрузки!..
Всё просто потому,
Что человек тот — русский.