Писатель — тот же ваятель. Только его мрамор — это слово, а резец — мысль. Он не добавляет, а отнимает: убирает всё лишнее, всё случайное, всё, что мешает свету пробиться сквозь толщу слов. Так, удар за ударом, строка за строкой, из грубой глыбы черновика начинает проступать живое лицо — дыхание, душа, истина. Ваяние слова — это труд очищения. Писатель не украшает действительность, а освобождает её от наносного. Он как реставратор, снимающий слой пыли, чтобы вернуть первозданный блеск человеческому чувству. И когда наконец остаётся лишь самое необходимое — одно слово, одно движение, одна тишина — рождается то, что способно радовать глаз и лечить душу. Ведь литература, в своём подлинном смысле, не изобретает красоту — она лишь помогает ей вспомнить, что она всегда была.