1) Душа, чувствующая себя любимой, но не любящей, обнажает свои подонки: все низменное в ней всплывает.
2) Много говорить о себе — тоже способ себя скрывать.
3) Сильнее всего разъединяет людей степень и характер их чистоплотности. Тут не поможет ни порядочность, ни взаимная полезность, ни добрые желания по отношению друг к другу. Какой в этом смысл, если люди «не выносят запаха друг друга»! Высший инстинкт чистоплотности уединяет обладающего им человека, точно святого: потому что святость и есть высшее одухотворение названного инстинкта. Понимание неописуемого счастья очищения, пламенность и жажда, которая постоянно влечет душу от тьмы к свету, от «скорби» к прояснению, блеску, глубине, изысканности, эта благородная склонность отмечает человека и в то же время уединяет его. Сострадание святого есть сострадание к грязи человеческого, слишком человеческого. Существуют ступени и высоты, когда само сострадание ощущается им, как загрязнение, как грязь.
4) Стремление к «свободе воли» в том метафизическом чрезмерном смысле, который к сожалению еще господствует в головах полуобразованных людей, стремление нести на себе последнююю и полную ответственность и избавить от нее Бога, мир, предков, общество — есть ни что иное, как потребность быть causa sui и желание с более, чем мюнхгаузенской отвагой, вытянуть себя за волосы из болота небытия в бытие.
5) Чужое тщеславие приходится нам не по вкусу только тогда, когда оно задевает наше тщеславие.
6) В конце концов мы любим наше собственное вожделение, а не предмет его.
7) Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен — правило.
--------------------------------------
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.