в кривых углах многоэтажек,
мы тихо кашляем от пыли.
нас всех не любят точно так же,
как мы кого-то не любили.
мы забываем тех, кто помнит,
а если вдруг звонят и пишут,
им отвечаем полусонно:
«прости, мол, я совсем не книжный
герой, не принц, а гад последний,
каких на мир четыре штуки.»
мы льем, как воду, эти бредни,
сидим, заламывая руки,
кричим, что счастье нам не светит,
что нас добру не обучили.
но всё же мы за всех в ответе,
кого когда-то приручили.
и в нашем мнимом благородстве
не столько соли, сколько яда.
любовь во всем своем уродстве
кричит: «сиди пока что рядом,
дыши, считай удары сердца
и, просыпаясь, тычься в шею.
я добрый, я даю погреться
от чувств, которых не имею.»
себя страхуя от упреков,
цинично метим в зону паха.
у нас простая подоплёка:
мы, полудохлые от страха,
даем себе возможность к бегству,
когда учуем дым и копоть:
любовь — проверенное средство
грустить, худеть и быстро сдохнуть.
привычка — то же, как куренье,
здоровью — вред и мозгу — травмы.
мы, отметая подозренья,
играть пытаемся на равных
и роем рвы, томимся в башнях…
но, тихо кашляя от пыли,
вдруг признаем, как это важно:
чтоб нас хоть где-нибудь любили.