Дождь идёт. На асфальте блики. Светофорники различают цвет раздавленной земляники, переспевшей хурмы и чая. Всё сначала. Сейчас полезут. Дождик снова открыл порталы духам битума и железа, духам пластика и металла. Что ей в сказочке не сидится, неразумной дорожной хтони? С удивлением смотрит птица на натруженные ладони. Превращается в человека. У реки отцветают вишни. В саламандру с прозрачным веком превращается злой гаишник, на обочину отползая полосатым богам молиться. Ветер — радостная борзая — дальнобойщикам лижет лица. Машут дворники (или ветки). Звуки радио лезут в ухо. Через дыры в эфирной сетке дождь идёт.
И идёт Андрюха. Без зонта, в капюшоне, лесом. Жить Андрюхе весьма непросто. У Андрюхи проблемы с весом. Плюс немного проблемы с ростом, то есть бед у него навалом. Лес огромен и неизучен. МЧС же увещевало. Что попёрся под дождь, везунчик? Дом — не камера Алькатраса. Сам ведь выбрал, к метро поближе. Лес редеет. Железка. Трасса. Бедный парень съезжает крышей. Рвутся правила и законы, разъяснения и уставы. Дождевые летят драконы, грозовые шипят удавы. Тучи сходятся в рукопашной за намёк, что неоднозначен. Вот Андрюхе, конечно, страшно. Страшно весело, не иначе. Капли крупного перламутра — барабанщики по Андрею. Он вернётся домой под утро, чтобы вздёрнуть тоску на рею. Похудеет и, мать честная, станет маленьким флибустьером.
Смерти нет для того, кто знает. Для незнания — даже меры.
Дождь идёт. Окаянный случай. Выбор сделан, а жребий брошен. Над дорогой парят, мяуча, сотни призраков белых кошек. И один в рукаве пригрелся у Андрюхи. Ну нет же смерти. Только радуга, только рельсы. Шхуны. Кошки. Морские черти.