С запахами у меня отношения сложные. Особенно с благородными. При большой концентрации легко могу и скопытиться.
А тут, гуляем недавно с женой… И вдруг она как заголосит: «Бежим! Там скидки сумасшедшие!». И рванула в «парфюмерошную».

Ну, я — за ней. Прибегаю, а там — Вавилон и столпотворение.
За время карантина попротух народ. А тут, наконец, объявили амнистию, и все ринулись облагованиваться.
И жена туда же.
— В кассу, — кричит мне, — вставай! А я пока — за запахами!

А в той кассе, точнее — в очереди, и есть самые, что ни на есть, запахи. Окружили меня взопревшие, обжали парфюмом забрызганные, да ещё и дышат на меня всем скопищем.
Чувствую астматический приступ разыгрывается. Никогда не страдал, а тут неотвратимо надвигается.

В общем, вырвался я из той душегубки ароматизированной. Подбегаю к жене:
— Не могу! — кричу. — На меня, там, взопревшие дышат!
И она мне:
— Ладно, будешь тогда дегустатором.
Я на миг подумал, что наливают где, оглянулся — ан-нету. Оказалось, она — о запахах.
— Нюхай! — говорит.
И на запястье мне «цвыкает».
Ну я ноздрёй потянул и отшатнулся аж.
— Ну? И как тебе? — спрашивает.
А мне как? Мне удушливо. Но говорю, де, хорошо воняет… благовонием.
— А нотки пачули улавливаешь?
— Па-у-улавливаю.
— А этот?
И на второе запястье цвыркает.
Я понюхал, меня аж передёрнуло.
— Имбирь с жасмином чувствуется?
— Ч-ч-чувствуется… И имбирь, и жасмин, и удушье. Всё чувствуется.
— А вот эти, — слышу, — вечерние!
И «цвырк» мне прям в харю, так что я окончательно заперхался.
— Правда, спокойный запах?
— Да-а, кхе-кхе, упокойный, — говорю — аж ладаном шибануло…
— А вот в этом, — и уже своим запястьем мне в нос тыкает, — верхние нотки зелёные, а сердцевина — древесная. Видишь?
А у меня от тычка того одномоментно и слёзы, и сопли брызнули.
— В-в-в-вижу, — носом хлюпаю, — только расплывчато…
— А вот у этих… — и второй рукой меня прикладывает, — шлейф амбровый. Чувствуешь?
— А-а-мбровый? Ч-чувствую…
— Ну амбра — это, то, что в кишках кашалота находится.
— То-то я думаю, чего мне кашалотиной пованивает… Может пойдём уже?
Но жена и не слушать не желает. По полочкам взглядом рыскает да флаконы один за другим выхватывает.
— О-о! — кричит. — Вот это мы возьмём обязательно! На него скидка про-о-осто нереальная!
— Сколько?
— Так он — восемьсот, а тут — за бесценок практически!
— Сколько?!
— Даром почти!
— Сколько?!!
— Там, третий, вообще, меньше трёхсот получается.
— Третий?!! — вздрагиваю.
— Да не заморачивайся. На вот, нюхай лучше, тебе это нравится!
И «цвырк» мне снова в харю с флакончика.
— Они чуть цитрусовые, но в то же время пряные…
Цвырк!
— Чувствуешь, раскрываются?
А я уже и сам раскрылся дальше некуда. В горле спазм, в глазах круги. Стою дышу всем распахнутым.
— Хватит! — хриплю. — Пойдём уже на улицу!
— Но тебе же, — слышу, — это так нравится. Помнишь ты мне говорил?
— Не помню!
И она — цвырк! Цвырк!
— Ты чего, — ору, — делаешь?!
— Но это же те духи, что на той блондинке были, из ресторана. Помнишь? Ты ещё с ней протанцевал тогда весь вечер.
Цвырк!
— Не помню я! Отстань! — отворачиваюсь.
— Ну как же? Ты ведь клялся тогда, что она тебе не понравилась, просто духи у неё хорошие. Так вот же!
Цвырк! Цвырк!
— Нюхай!.. Что покупать?
— Всё, — ору, — бери! На вот, мою карточку! Только дай вдохнуть воздуха!
— А тебе-то что взять?!
— Мне… Мне — новые лёгкие!!!
— Хорошо, я куплю тебе ароматизатор «ёлочку».