Когда ночь кончилась, я долго не хотел
Вставать с постели, чтобы встретить утро,
Поскольку только в полной темноте
Ты понимаешь суть сердечной сутры
И отрицаешь дивный новый мир,
Который притаился за портьерой.
Но неуклонно движется к восьми
Большая стрелка. Впрочем, о размерах
Сейчас я речи больше не веду,
Здесь главное — признание иного.
Когда во мне остыл мятежный дух,
И превратилась в пепел terra nova,
Пришлось не возрождать, но возжигать
Свою же мысль, созданную мраком,
И я построил пепельный фрегат,
Ни разу не слыхавший слово «якорь».
Взойдя на борт, схватившись за штурвал,
Я взял круиз по огненному морю,
Туда, где бушевал девятый вал,
И сыпал дымом чёрный крематорий.
Весь этот мир из мёртвых и огня,
Хранящийся среди моих фантазий,
Я клялся безвозмездно охранять,
Оберегать от мерзости и грязи,
И чьих-то рук, стремящихся залезть
Мне прямо в пасть, в чертог клыков и десён.
Но мой фрегат снесло на волнорез,
Когда часы пробили ровно восемь.
И море отступило за черту,
И сжали простыню худые пальцы.
И кажется, я понял, почему
Мне страшно засыпать и просыпаться.