Однажды ночью Нина Дорлиак
пожаловалась Рихтеру: «Никак
мне не забыть, как Вы намедни, милый Слава,
играя Моцарта, промазали октаву.
Я тихо ахнула, застряв в пространстве пауз,
и небеспочвенно: в углу сидел Нейгауз!
Он был рассержен и, взволнованно краснея,
страдал за Вас и за Вольфганга Амадея».
И Рихтер ей ответил полусонно:
«Дружочек! Свет моих триолей! Нина Львовна!
Я помню этот такт и ту октаву:
пусть не по нотам, но там сыграно на славу!
Скажу Вам больше! Ходят слухи, что лет двести
назад сам Моцарт мазал в этом месте.
Поэтому, Нинон, не будем строги:
мы тоже люди, хоть, естественно, и Боги!»
Мораль здесь есть для тех, кому есть дело:
играйте Моцарта, друзья, и мажьте смело!