Ветераны, послушав мое выступленье,
Мне сказали: «Сынок, этот пафос далек
От того что там было… От плоти гниенья,
Запах смерти которой ветер нес на восток.

Как осколки от мин прогрызалися в брюхо
И как наземь оттуда валились кишки,
Как обгадился ты, когда взрыв рядом ухал,
Как об этом ты сложишь красиво стишки?

Как боролись в тебе чувство страха с бравадой,
Перед каждой атакой дрожала нога
Побежать, чтоб попасть в лапы Заградотряда,
Или, все же, вперед, на траншеи врага?

Или, может, срифмуешь треск плоти и кости
Когда траками танки по трупам ползли,
За минуту смолов их и наших в погосты
Безымянных могил обожженной земли…

Или, может, расскажешь, как фриц полупьяный
Разбивал детям череп прикладом, цевьём,
Как в деревне СС загонял людей в бани
И сжигал их живьем, понимаешь, живьем!

Как вели мать под дулом, держащую дочку,
Как она укрывала собою дитя,
Как глумились над ними в ближайшем лесочке
А потом гнали псами, при этом шутя…

Напиши и про то, когда взяли Освенцим,
Там похож был любой на оживший скелет!
Сколько обуви пар мы нашли, даже детских
Тоже было так много… понимаешь, поэт?!

Впрочем, можешь читать это в школах красиво,
Ни к чему детям знать о войне без прикрас.
Но для нас, стариков — твои строки фальшивы,
Нет в них истиной правды, но есть она в нас.