Она меня лупила табуреткой —
какие дьявольские женщины пошли!
Не шить им дома — а входить к медведям в клетку,
не жить им томно — балагурствовать, пошлить
и так шутить — чтоб улицы краснели,
куда там сакуре заморской по весне —
до тех малиновых, смутившихся аллеек,
до площадей с багряной рожею своей!
Она меня так славно материла!
Завидовал — скажу, как на духу.
Я конспектировал впрямую под затылок,
чтобы потом не вякать только «ху@".
А взгляд какой! Что кажется возможным
таким вот взглядом гнуть любую кочергу!
Какие женщины пошли, Господь мой Боже,
врагов не станет — если их отдать врагу.
Она меня лупила табуреткой —
я хохотал, выплевывая зуб,
и, может быть, отчасти и поэтому
меня на скорой скоро увезут.
А после развеселой поножовщины
она входила, печкой разогретая,
в историю — что в город побежденный,
как женщина, лупящая поэтов.