Прочитай вот эту книгу.
Как по мне — так бесподобно!
Не смогу тянуть интригу:
В ней изложено подробно

Как с тобою жили-были,
(Надо ж было так стараться!)
Как ругались, как любили,
(В книге много иллюстраций)

Как друг другу надоели,
Ныли, выли, обижались,
Как терпели еле-еле,
А потом и разбежались.
… показать весь текст …

На птичьем молоке обжёгся — на голый вассер дует

Влюбился в меня, пролетая, листок
И сразу признался, и в щёчку — чмок!

В чужом глазу соринкой вижу
я отражение бревна
в своём.
Да, мы афиша
сна разума.
Чьего же сна?

Она не знает равных себе в микрорайоне
Она курит трубку у неё коса ниже попы
По субботам играет в синагоге на аккордеоне
Принимает горячие ванны с экстрактом укропа

Прорицает любому грядущее за кофе и табак «Капитанский»
Прыгает с телевышки в костюме Catwoman
Мечтает когда-нибудь прокатиться на двухколёсном танке
Дома хранит коллекцию кукол депутатов Госдумы

Влюблена в меня по уши, но я не такой
Лишь рванётся ко мне увещеваю её дескать не стоит стараний
Собственно я её и придумал вот этой самой башкой
Пусть кому-то покажется дескать замысел очень странный
… показать весь текст …

СОСТОЯНИЕ №

В глубоком детстве, будучи очень брезглив к пищевым запахам, зашёл в гости к однокласснику — на кухне в здоровенной кастрюле варились потроха. Больше меня в этом доме не видели.

Так, год за годом, я избегал всё новые и новые дома, где «варились потроха». Помимо этого, в каких-то домах меня перестали принимать, потому что хозяева решили, что я принёс к ним кастрюлю с потрохами и попросил поварить, пока я у них в гостях.

Так, избегая и избегаем, я прожил немало лет. Порой любопытно: вот был бы я менее брезглив к пищевым запахам, как сложи…

Но нет, спазм, срочно подышать в форточку.

Не учи бота ботать

Хочется, если честно,
Или трагично, или смешно,
Ну, хотя бы из двух одно,
Лучше совместно.

Если ни то, ни то,
Это что-то из мира животных.
Явно стесняясь спазмов зевотных,
Выйду в фойе, получу пальто,

Да и пойду, восклицая публично
Что-то вроде «Умррри, коварррная!»
Наверняка бездарно,
Но и смешно, и трагично.

Когда в юности я с упоением выл «Я сам из тех, кто спрятался за дверь», особый надрыв я извлекал из себя на словах «Я добрый, но добра не сделал никому». Очень переживал, да.

Чем дольше живу, тем больше запутываюсь во всех этих, казалось бы, нехитрых категориях.

Природная доброта существует, но она действительно довольно часто бесплодна. То есть отрицать её сложно, но столь же непросто испытывать благодарность по её поводу. Она похожа на бесплатный книжный развал, где ходишь-ходишь, а там тысячи томов женских романов и руководств по вязанию. Бери хоть все.

Не хочу быть таким добрым. Хочу быть злым, но нужным.

Чтобы зажечь мужчину, женщине достаточно и рубля. Помните: «Посмотрит — рублём одарит!» А вот мужчине на женщину приходится тратить мильоны и не только взглядов.

Воду сколько угодно мути.
Нет памяти. Есть лишь память о памяти.

То есть буквально: я помню лишь то, что помню,
И то, припоминаю довольно скромно:

Скетчи какие-то, плоские схемы,
Девушки из харчевни, из автомата, из Ипанемы…

Вместо книги — лишь выдранные страницы,
Додуманные диалоги, дорисованные лица…

Склеить клочки можно, уверен, не дрогнет рука.
Но это будет лишь реконструкция несуществующего подлинника.
… показать весь текст …

Вот на улице холод, а дома тепло.
Отделяет одно от другого стекло.

Вот открою окно, ну и что, что зима,
И на улице вмиг потеплеет весьма,

За окном потеплеют озябшие лица:
«Молодец, ибо сказано: надо делиться».

И, зело ободрённый такой похвалой,
Я возьму кочергу и все окна долой,

И на улице сделаю лето.
Скажут люди «спасибо» за это.

На ярмарке счастья товаров немало,
И хватит любому вполне.
А я ворошу, ворошу их устало,
Но всё-таки всё не по мне.

С наивной мечтою о некоем чуде
То в звёздах ищу, то в пыли.
— Копаешься? — скажут, а умные люди
Давно своё счастье нашли.

Один усмехнётся, на глупого глядя,
Подскажет;
— Бери наугад!
Другой удивится:
… показать весь текст …

движенье — жизнь? какой обман!
мысль оживляет лишь диван

«Гамбургский счёт» не истёк,
Это лишь только начало.
Учимся мало-помалу
Кровью писать — между строк.

Код междустрочный не прост.
Вымерив личным аршином,
Кто-то прочтёт: «холокост»,
Кто-то вздохнёт: «Палестина»

Уйдя из детства потихоньку,
Дорогу выбрав наугад,
Бежим за возрастом вдогонку
С лицом повёрнутым назад.

Фига в кармане может быть и у того, у кого из одежды лишь фиговый листок

Питие — часть нашего культурного кода, потому так много закодированных.
У некоторых это лучшие коды жизни…

Вот вопрос: может ли быть знаменитым стихотворение Бориса Пастернака «Быть знаменитым некрасиво»? И может ли сам Пастернак быть знаменитым благодаря этому стихотворению?

Ведь, по сути дела, это своеобразный манифест самоуглубления и самоотстранения, это довольно сложный микс квиетизма и эскапизма, это гимн служению и самоотдаче?

Как подобное стихотворение может перепечатываться десятками тысяч тех же пользователей соцсетей? Зачем они это делают? Популяризируя самотстранение и молчаливое служение, что ли? Так они же сами тому не следуют, ревниво следя за числом «лайков» после публикации текста поэта, к которому они не имеют никакого отношения?

Странен этот мир. Популярные отшельники, знаменитые тайноведы, нобелевские лауреаты, осуждающие известность.

Русский язык — часть нашего культурного кода. А мат — некультурного.