Жизнь выцвела, как старое трико:
Растянута внутри, мала снаружи.
Я заметаю листья у крыльца.
Как было бы без осени легко!
Без пут дождя, тоскливой серой лужи,
Без ощущенья близкого конца.
В раю не будет осени. Весна
Там будет очень поздняя. И лето
Иль вечная сплошная мерзлота.
Пока мы здесь, давай нальём вина
И выпьем обязательно за это-
За первый взлёт осеннего листа.

Если собрать всю волю в кулак, то свободы совсем не останется

Большие неприятности — враги мелких…

Зелёные хотят смотреть на мир через розовые очки, и получается чёрный

Закручивать гайки невозможно без выкручивания рук

Лежит Илья Ильич, мечтает,
Что скоро Муромцем он станет,
Его коронный час придёт —
Он жопу Штольцу надерёт!

Не настаивай на своём, не положив на чужое

В стройных ногах правды нет,
Но нет её и в нестройных…

«Я никак не могу понять, принимаю ли я себя всерьез или нет» (Э. Чоран)

Не я первый попался в этот капкан.

Принимать себя всерьёз — ну, как говорится, себя не уважать.

Однако «принимать себя всерьёз» — это единственная защита от множества людей, которые без всяких дураков относятся к себе всерьёз. Узнай они о том, что я см. выше, станут смотреть дикими глазами и говорить друг другу: посмотри на ЭТОГО — он не принимает себя всерьёз! — Какая гадость.

Чтобы избежать всех этих кривотолков, приходится им старательно подыгрывать.

То-то я удивлюсь, как-то прознав, что на самом деле и они старательно подыгрывают… кому только?

Не бросай монету в фонтан,
Если не уверен, что подобное испытание тебе по плечу.
Вот возьмёт тебя в оборот шайтан,
И будешь рваться сюда даже через категорическое «не хо чу».

Опасная штука — самоприворот,
Заявляю это со знанием дела, сам таков,
Эдакий восторженный сумасброд,
Бродящий по выставке-продаже кандалов и прочих иных оков.

Мне-то это по сердцу, а вот тебе придётся ли?
Дело такое — пожизненное и крайне тревожное.
Так что охолони и с этой материей не шали.
Не бросай монету в фонтан, лучше купи мороженое.

Бывают такие лица, которым всё не к лицу… не обязательно, не подлецы

Даме не к лицу мотать на ус,
Если дама — не Кончита Вурст…

Проходя мимо, подумаешь: зайти, не зайти?
Прокрутишь в голове предполагаемую встречу,
Что-то там заискрит в твоей нейронной сети,
Пройдёшь под моими окнами, рискуя, что я замечу.

Да нет, куда там. К чему мне в окна глядеть.
Если бы и увидел, притворился бы, что обознался.
Нет, покуда тепло, но стремится к тому, чтобы охладеть.
Можно, конечно, бегом вслед, да я б за тобой не угнался.

Пусть уж останется всё, как есть. Видишь, ещё тепло:
Вспомнил же, что живу там-то и там-то, видать…
А забывание, брат, то ещё ремесло,
Сразу не совладать.

Дружба со своей головой поможет избавить вас от мучительных потуг любить себя целиком

Справедливость — это гармония между кнутом и пряником

Льву Толстому, а то Льву Троцкому приписывается сентенция: «Старость — самая большая неожиданность в жизни» («самое неожиданное из всего, что происходит с человеком»).

Прелесть сентенции в том, что любой человек, отстоящий более-менее далеко от упомянутой старости, может читать её слева направо, справа налево, сверху вниз, по диагонали — она не сообщит ему ни-че-го.

При всём при том старость — вот она, старики, старушки, ковыляют, вздыхают, боятся. Куда уж нагляднее. Но это чужая старость, к тебе не имеющая никакого отношения.

Самая большая неожиданность в том, что это НЕ ТЫ ПОНИМАЕШЬ, это ТЕБЯ ИЗВЕЩАЮТ СО СТОРОНЫ.

Что, что вы сказали?.. Боже, как невовремя. Это точно?..

Ещё один детский вопрос из числа множества очень похожих, поражающих своей конкретностью и безответностью:

если бы я не родился, мир всё равно существовал бы? Ну, или же ближе к Любознательному Читателю: если бы вы не родились?..

Коварство допущения «если бы» неоспоримо; только если уговорить матушек родить себя обратно и в девятимесячном турне докатиться до яйцеклетки.

И всё-таки: мы являемся единственными свидетелями этого мира. Проще говоря, никто не сможет доказать нам факт его существования, помимо нас. Устранение возможности нас — устраняет и свидетельство.

Стоит присовокупить, что этот текст сфабрикован искусственным интеллектом, никогда не рождавшимся, нечувствующим, несуществующим и не являющимся свидетелем ни-че-го.

Эгоизм — двигатель внутреннего сгорания личности

Ну что ж что извращение, любуешься порой —
Квадробер с кандибобером играет эту роль.
А коль без кандибобера, то эдакому зверю,
Встав в позу Станиславского, я говорю — не верю!

Кто словом и рифмой разит как Бэтмен,
Достоит зваться не поэт, а поэтмен