Хочешь испортить любую идею, просто поверни колесико на максимум. Доведи ее до абсурда, до крайности, до гротеска.
Хочу, говоришь, свободы? Получи отсутствие силы притяжения и пиздуй в открытый космос. Би фрииииии!..
Любви, говоришь, хочу? На тебе сцену из парфюмера, где чувака разрывают на атомы сошедшие с ума от любви и обожания несчастные, отравленные рутиной и плохими новостями, горожане.
Хочешь жить вечно? Превращайся в трубчатого червя или двустворчатого морского моллюска.
Взаимопонимания? Стой ровно, прозрачный стеклянный человек, сейчас из тебя сделают ровное гладкое полотно, а потом покроют алюминием или оловом и серебром. Виси на стене над раковиной, разглядывай поры и прыщи тех, кто в тебе отражается. Следи за тем, как меняются их лица, как время оставляет на них свои следы, множа морщины, углубляя носогубные складки, уплотняя, а потом разрыхляя кожу, так что сквозь нее начинает просвечивать дряхлая, неизменная человеческая сердцевина.
Хочешь чувствовать людей изнутри? Как хочешь? С пластиковым наконечником или резиновым? Скромно, на полтычка или по-взрослому, до простаты? Ладно, ладно, быть тебе синей спринцовкой с белым пластиковым, всегда эрегированным членом. Все задницы мира и их внутренний мир — твои.
Общения желаешь? Ненавязчивого? Чтоб, если ты не в духе, ты мог его прекратить одним щелчком? Потому что на виртуальных, как и на воображаемых друзей не обижаются. Если только это не твои родственники или коллеги.
В этом мире можно выкладывать фотки еды, фотки себя, фотки реальности вокруг тебя. И еще писать. Вслух. Как если бы ты был говорящей спринцовкой. Никто же не знает наверняка, где гнездится душа. А вдруг там? А ты, такой, всем — и о душе. И все в этом мире такие же, как ты, всемогущие. И у всех душа есть и право голоса.
И вот вы смотрите друг на друга через экран гаджета, две говорящие спринцовки, и рассказываете друг другу о наболевшем — кто глубже проникал и что там увидел.
Несколько моих знакомых, обученных грамоте, как-то сказали мне, что достаточно неприятно читать тексты человека, который не просто демонстрирует свое белье всем, но еще и выворачивает его и себя наизнанку, чтобы, значит, уж совсем, кишками и исподним исподнего наружу. А если еще, читая, вдруг обнаруживаешь себя одним из действующих лиц его историй… хочется писаку этого пристрелить. Быстро. Гуманно. В затылок. Пока он дро… пишет очередное эссе.
Чувак, ты совсем сбрендил? Надеюсь, ты не выкладывал фото моего клитора в своем курятнике? А ты так быстренько двумя мизинцами кликаешь на «удалить фото». Нет, что ты, детка, я — никогда!
Ежевечерние, а иногда всенощные бдения. Умножение сущностей и юзерпиков. Слова, слова, много слов. И картинок. Тысячи изображений. И взаимные беседы. Погружение друг в друга. Иисусу такое и не снилось. О какой такой похоти глазами речь идет? Кому нужна эта жена ближнего? Когда я могу поиметь всех. Всяк. В любое время и в любом месте. И мне за это ничего не будет. И даже денег не потребуется. А все, на что хватает своих денег, не грех.
Ты киваешь снисходительно. Как героиновый наркоман. Который сначала, до первой ломки, уверен, что он всегда может остановиться. Сам.
Пока однажды на глазах у тебя человек не снимает все — от трусов до кожи. На табуретке. Легкими элегантными движениями. Взрослый белый человек превращается… превращается в коричневое месиво из чьих-то бритых и не очень ног, рук, глаз, ртов… ты не можешь узнать никого, потому что это чужие тебе люди, это люди из чужой жизни, но они смотрят на тебя, они касаются тебя, они проникают в тебя…
Господи, говоришь ты тогда, дело не в том, что я не подготовился к вечеру пятницы, когда вся страна (весь мир?) должна бухать, чтобы таким образом снять с себя напряжение рабочей недели, заземлиться и снова стать безопасной, человеколюбивой и открытой для прогнозов погоды, рекламы, новостей и трудовых подвигов. Дело не в этом. Дело в том, что внезапно ты увидел, как это странно и страшно выглядит — говорящий о себе и своей жизни человек. Как если бы он лежал в кресле своего психоаналитика или в церковной будке, а рядом сидел пастор или врач, отпускающий грехи и долги твоему прошлому.
Вы правы: это гадко, это безобразно. Человек для чего-то покрыт кожей. Наверное, ему есть что скрывать от мироздания. И от других людей. Существующих где-то вполне себе осязаемо, дышащих, потеющих, храпящих во сне и медленно, неотвратимо умирающих каждый божий день.