Ты прочерчен штрихами в каждом моём письме:
Электронном, бумажном — значения не имеет,
Как тавро на руке, как дурманящий, цепкий хмель.
Я не сплю, истерю, уже месяца два болею.
Ты идёшь вслед за мной, ты ложишься в мою кровать,
Говоришь про тусовки, про податливых, пьяных девок.
И нет сил огрызаться, что мне, в общем-то наплевать.
Если ты за плечом, то, скорее всего, за левым.
Я искала хоть света, хоть глухой, беспробудной тьмы,
Лишь бы слово твоё не царапалось, не кололось.
Всё пыталась молиться, бубнила под нос псалмы,
Но сквозь древние фразы пробивался знакомый голос.
Я же знаю, что где-то есть настоящий ты —
У тебя всё нормально — девушка, дом, работа.
Ну, а я продолжаю отвращать от себя святых,
Да и бесов, вообще-то. Знаешь, там, на воротах
Моей личной Геенны выбито имя твоё.
Это чёртово «ты», будто чип в утомлённом теле.
Наполняю бокалы, опять не найдя краёв.
Ты — проклятье и дар, ты змея на моей постели.
Ты идёшь со мной в ногу, ложишься в мою кровать,
Не помогут ни свечи, ни едкий церковный ладан.
Для лежащих на дне есть небесная благодать —
Их израненной сути уже не придётся падать.
4 декабря 2016