Уже не вспомнить, когда мы познакомились, но одинокий старик, торгующий древним хламом на маленькой «толкучке» у рынка, много лет был частью моей жизни. Он обладал живым умом и талантом рассказчика и охотно делился маленькими историями из своего прошлого — весёлыми и добрыми байками из быта молодого специалиста семидесятых годов, трагическими эпизодами девяностых, поликлиническим и пенсионным эпосом двухтысячных.
У меня есть ощущение, что подачка унижает человека. Другое дело — щедрая оплата какого-то дела, которое, возможно, мне и не нужно вовсе — но то уже мои заботы. Несколько раз в месяц, проходя через «толкучку», я покупал у Сергеича изрядную порцию не имеющего никакой ценности хлама за вполне ощутимые деньги. Старик, видимо, считавший себя хитрым жуком и удачливым торговцем, сияя, продавал мне свой немудрёный товар, большую часть которого я по пути домой без сомнений и сожалений отправлял в мусорный контейнер.
А холодным зимним днём 2014-го он встретил меня восторженным возгласом:
— Мы победили! Представляешь, мы победили!
— В смысле? — не сразу понял я.
— Революция победила! Мы свергли тирана!
Я смотрел в его мутные, слезящиеся, но сверкающие торжеством глаза и чувствовал, как что-то хорошее и нужное во мне истаивает, развеивается, исчезает, оставляя противную сосущую пустоту внутри. Это было больно.
— Знаете, Сергеич, — сказал я, очень осторожно подбирая слова. — Я, к сожалению, больше не смогу… у вас… ничего покупать.
Его лицо растерянно вытянулось:
— Почему?
— Потому, что это теперь будет… неправильно. Вы ведь… победили, Сергеич. Понимаете? Вы — победитель. А я — нет. Прощайте, Сергеич.
Ещё несколько секунд я смотрел, как торжество в глазах постепенно сменяется недоумением, а потом медленно пошёл прочь, не отрывая взгляда от серой каши под ногами.
В следующий раз я оказался на этой «толкучке» лишь через полгода. На месте Сергеича стояла пёстрая шумная баба с богатым ассортиментом ношеной обуви.