Наряды — бархат и шелка.
Фигура статна и легка
И дуновенье ветерка
Парик колышет…
На старой вилле летним днём,
Где солнце крыши жжёт огнём,
Как странно, вспомнила о н ё м,
Но тише, тише.
Бренчат на поясе ключи.
Задёрни шторы, свет включи,
Чтоб сердцу — бред Санта-Лючий
Забыть так быстро…
Он сам, известно, виноват,
Что был не знатен, не богат,
И уж забыть, конечно, рад
Как били искры
Туманных слов. Блестящий страз.
Сквозь грозы грёз, в который раз
Он, увязая в путах фраз
Ступил к обрыву —
Там сбиты знаки, меркнет свет
И воплощеньем всех примет,
Где наважденьем краны бед
Любовь открыла.
…Карнизы, лепка, зеркала,
Вдали звонят колокола,
Воспоминания игла
Пронзила полдень.
Хлестнула рыба под мостком,
Прогонит воля в горле ком
Да бьётся жилка над виском
В глухом аккорде.
Он вдохновенью, верно, рад.
Не ждал и не просил наград
И выполняющи обряд,
Поэт и дама
Прошли века, замкнувши круг.
Кто был врагом — сегодня друг,
А кто был друг — взгляни вокруг:
При чём здесь драма?
Недолго шли одним путём,
Неравно жребий заплетён
Под мерный шорох веретён
Седых колдуний.
Пик равноправия — тоска,
Но день песчинка — горсть песка
Отгонит память от виска,
А ветер сдунет.
Светило поднялось в зенит,
Он стал богат и знаменит
И мысль-комар в виске звенит —
Забыл, конечно.
Но странно, что в стихах чужих
Вуаль отброшена лежит:
Свои мерещатся ножи.
…И мысль о вечном.
Сгибает бархат, жгут шелка,
Фигура времени легка,
Как дуновеньем ветерка
Судьбу колышет.
На стылой вилле, летним днём,
Где душу жжёт озноб огнём
Зачем-то вспомнила о н ё м,
Но тише… тише…