Иди смелей — и тебя разорвет на части тьма шестеренок этой большой системы. Я, как и все, здесь пытаюсь нащупать счастье, Бог мне твердит, мол, солнце, еще не время. Я с каждым днем становлюсь безнадежно старше, а за спиной растут чьи-то злые тени…
Но все они отступают как можно дальше, лишь только ты ложишься мне на колени.

Ты пахнешь шиповником, медом и мятой,
Мой дым сигаретный вдыхаешь обратно,
Ты вся из полосок сентябрьского света,
Ты пахнешь шиповником, медом и летом.
Ты пахнешь наутро чуть смятой постелью,
Рисунком гуашью, наброском пастелью…
Твой кофе дымится в надтреснутой кружке…
Ты пахнешь наутро чуть смятой подушкой.
Ты пахнешь руками, отнюдь не моими,
Ты каждую ночь все твердишь чье-то имя,
Что облаком пара висит между нами…
Ты пахнешь до боли чужими руками.

«Я — Воин Света, ты — его предел, та грань, где после — только мрак и сырость. Я здесь, пришла, воскресла, появилась, держать удар — таков уж наш удел, стоять как камни, биться до седин, вести других по этим двум дорогам… Я здесь, пришла. Ты слышишь рокот грома, мой верный враг, пропащий пилигрим.?»
«Она пришла», — стучит в моей груди, я тихо опускаю меч в смятеньи: «Меня Ты знаешь сотни поколений, хоть в этот раз стань другом — уходи». Она молчит и смотрит сквозь меня, Та, что прекрасней звезд и сновидений…
А дождик лижет стертые ступени у входа в пекло адского огня.

Ты везде и нигде,
В изумрудной листве
И в кругах на воде.
Ты в холодном дожде.
В бликах света,
В росе.
Ты со мной.
Ты во мне

Скажу тебе при встрече:
— Тебя восполнить нечем.
Тебя забыть не в силах
(знак препинанья — точка).
Ты мне, как прежде, — милый,
и так, как прежде, — очень.
Ты мне один — как ветер,
в осенних листьях спящий.
Ты мне — один на свете —
живой и настоящий.