— Вы танцуете? — склонился он перед ней в изящном полупоклоне.
— Нет!
— Но почему? Такая прекрасная музыка!
— А ты переключи телевизор на что-нибудь другое. И вообще, Петька, не мешай мне мыть полы, паразит!
— Вот видишь, какая ты бесчувственная! — с укором сказал он, отступая от наезжающей на него швабры. — Сегодня ты отказалась от танца. Вчера не захотела поцеловаться со мной…
— Придурок, мы же шли с тобой по рынку, там масса народу! — она с ожесточением выкручивала мокрую тряпку над ведром. — А нам с тобой уже не по восемнадцать, а по сорок восемь лет.
— Тебе сорок восемь, — уточнил он, стряхивая капли грязной воды с пижамы. — Мне пока сорок семь. Ну, раз такое дело, чтобы я больше не слышал, что я у тебя не галантный, не уделяю тебе внимания.
— Конечно, не уделяешь! Вот почему до сих пор мусор не вынес?
— О боже! Я с ней о высоком, а она — о мусоре! Может, тебе еще и посуду помыть?
— Ты знаешь, я бы не отказалась. Тем более, что я тоже работаю. И еще побольше твоего. А выходной почему-то только у тебя.
— Да какая у меня работа? Нелюбимая, малооплачиваемая. Одно расстройство! Вот поэтому мне и необходим полноценный, насыщенный отдых, чтобы снять стресс и с новыми силами отправиться в этот постылый офис… Слушай, почему бы нам не устроить романтический ужин, при свечах? Чтобы я забыл, что тебе уже сорок восемь, хотя мне только сорок семь?
— Ну, если ты так настаиваешь, то конечно. — Она нацепила выжатую тряпку на швабру и вновь завозила ею по полу, наезжая на шлепанцы мужа. — Но сначала возьми пылесос, пройдись по коврам. Потом сходи за картошкой и хлебом, купи вина. И вынеси, наконец, этот чертов мусор! Вот тогда будет тебе романтический ужин при свечке. Если не забудешь ее купить!
— Нет, с тобой невозможно говорить. Ну, что это такое: «Бери пылесос, иди на рынок, вынь … то есть, купи свечку…» Никакой романтики! И не мужское это дело — пылесосить.
— Кстати, что там у тебя с твоей геморройной свечкой, мужчина?
— Все, я пошел на кухню, допивать свое пиво. А обедать скоро будем?..