-…б-больно, мама, — мечется он по кровати,
лихорадит вторые сутки, врачи пожимают плечами.
только нянечка Пална над ним, как над сыном, плачет,
всё выхаживает, не соглашается никак с врачами.
слишком старая она для всех этих сложностей,
и давно разругалась и с телевизором, и с новостями,
если бы не соседи по коммунальной комнате,
и знать бы не знала про войну с треклятыми москалями.
«Приезжайте, як тiльки зможете», — пишет Пална маме Андрея в Россию,
только почта не ходит нынче, не те времена.
и что с того, что она его кличет привычно Ондрием,
что с того, если так ей удобней — как сына когда-то звала.
-…добре, тетечка, — стесняясь немного, шепчет мальчишка:
ему шесть с половиной, он слишком большой, чтоб его баловать,
только тетя не слушает, и на ночь читает им книжку —
и ему, и малому сынишке, с которым он делит кровать.
они «беженцы» с бабушкой — длинное, страшное слово,
он не знает, где мама, он три дня был в дороге и вот
этот маленький город под южным российским Ростовом,
книжка на ночь и толстый мурлычущий кот:
он его называет украдкой привычным Василем,
не великая разница — буква, всего ничего!..
он не знает, что всю его жизнь разметавшая сила,
эту разницу ставит превыше его самого.
— Keep in touch, — он целует ее на прощание,
и никак не решится разжать тонких пальцев тиски.
он уверен, что сдержит свое обещанье,
и вернется быстрее, чем осень остудит пески
вдоль соленых и солнечных пляжей в их Южном Техасе.
он уверен, что служит святому и правому делу,
что с того, что с Днепра им упорно кричат: «пи*арасы!»,
одинаково зло — не поймешь, с которого берега.
он не знает, что делят тут эти советские варвары,
различать от Ондриев Андреев — не его и подавно работа.
если спросят его — одинаково глупые, одинаково храбрые,
одинаково маленькие с высоты его вертолета.
(с)Amady