ПОСЛЕДНИЙ ВЗГЛЯД МОИСЕЯ

Пробил час. Мне сто двадцать, и я на Синае,
И пора подводить долгой жизни итог.
Предо мною Отчизна от края до края,
В сердце грусть, и любовь, и всевидящий Б-г.

Вдруг, пред взором моим замелькали картины,
Где злодейство сплелось с воплощеньем идей:
Стылый пепел, Г-споднего храма руины,
Мёртвый грек и пронзённый стрелой иудей;

Ассирийцев, несущие смерть, колесницы,
Жажды полные слепо сразиться с судьбой,
Размозжённые груди, пустые глазницы,
Под бесстрастной, как время, безмолвной луной;

Снаряжённые Римом лихие когорты,
Обречённые видеть начало конца;
Крестоносцы, припавшие жадно к аорте
Исхудавшего, полуживого тельца.

Изуверство лакающих кровь инквизиций
Под, зовущий к погромам, тревожный набат,
Мудрецов и изгоев печальные лица,
Боль местечек, разгул черносотенных банд.

Казнь и книг, и культуры. Призыв к Холокосту.
Мир, в мгновенье одно обратившийся в Ад.
Груды тел. Пир кровавой чумы у погоста,
Почерневший от дыма печей Бухенвальд.

И за мигом покоя безумство джихада,
И опять роковая нацизма волна,
И фанатиков смерти безумное стадо,
И моя, осиянная Б-гом, страна.

И фантомы исчезли пред силою жизни,
И любви и надежды забили ключи,
И, согласно движенью божественной мысли,
Воздух стал, как в Эдеме, прозрачен и чист.

Я увидел тебя, сын мой — гордый Израиль,
Нестрашна мне теперь неизбежная смерть.
Для Моше во Вселенной иного нет Рая,
И с улыбкой он может теперь умереть.