Он сидит в своей обычной позе, к которой я привык и которая уже не кажется мне мучительной. Некоторое время он всматривается в потухший экран во лбу старины Тома, потом поднимает глаза к небу, как будто надеется увидеть там, на двухсоткилометровой высоте, мою базу, состыкованную со спутником Странников, а за его спиной расстилается знакомый мне пейзаж запрещенной планеты Ковчег-песчаные дюны, шевелящаяся шапка тумана над горячей топью, хмурый хребет вдали, а над ним-тонкие длинные линии колоссальных, по-прежнему и, может быть, навсегда загадочных сооружений, словно гибкие, тревожно трепещущие антенны чудовищного насекомого.
Там у них сейчас весна, на кустах распустились большие, неожиданно яркие цветы, над дюнами струится теплый воздух. Малыш рассеянно озирается, пальцы его перебирают отшлифованные камешки. Он смотрит через плечо в сторону хребта, отворачивается и некоторое время сидит неподвижно, понурив голову. Потом, решившись, он протягивает руку поямо ко мне и нажимает клавишу вызова под самым носом у Тома.
-Здравствуй, Стась,-говорит он.-Ты уже поспал?
-Да,-отвечаю я. Мне смешно, хотя спать хочется ужасно.
-А хорошо было бы сейчас поиграть, Стась. Верно?
-Да,-говорю я.-Это было бы неплохо.