«Поседев от беды неминучей,
Помяните нас павших, по-русски,
Слышишь, мама, мой голос беззвучный?
Я матрос с затонувшего «Курска».
«Это я из седьмого отсека
Бил кувалдой в могильные плиты,
В драной шкуре колымского зека,
Ждал свободы сквозь боль и молитвы»
«Я не верил, что эта махина
Захлебнётся, как ветхая шлюпка,
И турбины дыханье покинет,
И заклинит последние люки».
«Подступает вода и удушье,
Взрывом мощным друзей растерзало,
Святый Боже! Спаси наши души!
Свет надежды во тьме исчезает».
«Чтож вы медлите, братья по духу?
Нам, зачем этот гибельный опыт?
Сотни тонн ошалевшей Барцухи,
Наши крики расплющило в шепот».
«Мам, прости, я теряю рассудок,
Не смогли, чёрт возьми, не добрались,
Умирая к концу третьих суток,
Всё равно, к вам с отцом, собираюсь!»
«Чтобы вновь от свободы пьянея,
Закружить дорогих моих предков,
Что-то руки противно немеют…
До чего же мы видимся редко!»
Почернев от беды неизбежной,
Поминаем, вас павших, по-русски,
Слёзы рвут на куски побережье,
Но не всплыть убиенному «Курску!»