ХОЛОКОСТ
Ночь к рассвету ползёт бессердечной улиткой.
Выпить залпом до дна её горечь непросто:
Б — г пришил мою душу суровою ниткой
К неистлевшим под солнцем следам Холокоста,
Чтоб я помнил до смертного часа детишек,
Превратившихся в пепел в огне Бухенвальда,
Моей матери Фриды сестёр и братишек,
Не сумевших избегнуть нацисткого ада;
Не вкусивших любви черноглазых подружек
Моей бабушки Берты, актрисы еврейской,
И как ветер ласкает останки игрушек
И зеркал, не боясь автоматного треска.
Чтобы чтил Вас, сыны непокорной Варшавы:
Кузнецы, меламеды, врачи и раввины,
Что плюя на запреты, расстрелы, облавы,
Шли вперёд, за собой оставляя руины.
Вас, бойцов партизанских отрядов, подполья,
Знавших толк в том, как в воздух летят эшелоны,
И солдат, ставших почвой промёрзшего поля,
И матросов, сошедших в бездонные волны.
В прошлой жизни и я вырос в сумрачном гетто.
Сердце билось в груди растревоженной птицей.
Слышал грозное пенье стрелы арбалета,
Видел меч крестоносца, костры инквизиций.
Что ж. Оковы галута разбиты успешно
На дорогах, лежащих от Ада до Рая…
А на мусорных баках глумливо, небрежно
Вновь подонки малюют: «Евреи!В Израиль!»