Образцовая семья…
Он явился в социальную службу сам. Вошел робко, долго не решался сесть. Не зная, куда девать руки, начал тихо рассказывать. Работник соцслужбы даже попросила его говорить погромче, настолько тихо он произносил фразы.
— Давай знакомиться, — предложила психолог, — как тебя зовут?
— Дима.
- Сколько тебе лет?
— Четырнадцать…
На вид ему не дашь четырнадцать лет. Хрупкий, маленький, одежда висит на тщедушном теле, как на вешалке.
— Что у тебя за вопрос?
— Как мне сделать, чтобы мама пускала меня домой?
Он произнес фразу так, как будто заучивал эти несколько слов неделю. Сказал и, будто выпустив воздух, перевел дух.
— Мама не пускает тебя домой?
— Да. Когда я задерживаюсь… И Дима рассказал, что мама поставила перед ним условие — задерживаешься хоть на минуту, домой не попадаешь. Она говорит ему через дверь, чтобы шел туда, откуда пришел.
- Ты часто задерживаешься?
— Не часто. Но у меня, бывает, часы отстают…
— И когда тебе надо быть дома?
- В девять вечера. Если я прихожу в девять ноль одну, меня уже не пускают. Ключей мне не дают, чтобы я друзей не приводил.
— Ты часто приводил домой друзей?
- Ни разу. Мама всегда дома, поэтому я никогда никого не приводил.
Она себя плохо чувствует, болеет… Женщина-психолог смотрит на мальчика, собираясь с мыслями. Он не похож на выходца из неблагополучной семьи. Одет чисто, опрятно, аккуратно подстрижен. Но то, как держится, как отводит взгляд, как тихо, словно боясь своего голоса, разговаривает, явно показывает, что с ребенком не все в порядке.
- Послушай, для того чтобы дать тебе какой-нибудь совет, мне нужно знать, почему так происходит. Почему мама не пускает тебя домой. Ведь не бывает ничего беспричинного, правильно? Дима кивает:
- Но я не хочу ничего рассказывать. Просто хотел спросить, что мне делать.
- Ну вот, видишь. Когда ты захочешь мне рассказать больше, я всегда к твоим услугам. Сегодня ты не настроен на беседу?
— Нет. Я просто пришел за советом.
— Ну, я полагаю, что, если ты захочешь решить эту проблему, ты все расскажешь. Хочешь чаю?
- Хочу… Если можно. Она дала ему печенья и шоколадку. Она видела, как он ест. Не один десяток детей из неблагополучных семей прошел через руки и сердце этой женщины. И то, как ел Дима, ей не понравилось. Так едят дети, не имевшие маковой росинки во рту по нескольку дней.
— Дима, ты можешь остаться здесь. Сейчас у меня прием начнется, но ты мне совсем не мешаешь.
— Нет-нет… Спасибо. Мне еще уроки делать. Если не сделаю, то… — мальчик спохватился, словно едва не сболтнул что-то лишнее, — в общем, я пошел…
Так началась их дружба. Дима стал приходить почти каждый день. Он постепенно оттаивал и рассказывал о том, как ему живется.
- Ну, нет… Не то чтобы наказывает… Как-то раз я делал уроки и попросил маму помочь. Я не помнил, как называется одна вещь… В общем, потом я заснул. Женщина смотрит на мальчика серьезными глазами, она полностью в его проблеме, она дает понять маленькому человечку, что его судьба ей небезразлична:
- Как это, заснул? Как это понять, Дима? Ты спать хотел?
— Ну… Нет… Ну, я резко заснул. А когда проснулся, у меня руки были синие, и мамы в комнате не было… Наисложнейшее в работе психолога, на мой взгляд, — не выдать свои эмоции. Это работа. Ты должен быть спокоен, выслушивая самые мерзкие вещи. Мать ударила сына, он потерял сознание. Женщина спокойна:
- То есть, ты заснул. Понятно… А мама ушла?
— Она сидела в соседней комнате, смотрела телевизор. Потом меня тошнило, а она разнервничалась. И папа сказал, что я виноват в том, что у мамы болит сердце…
Через неделю общения женщина уже знала, как Диму наказывают. Его не кормят. Просто не кормят, заставляя смотреть на ужины родителей. Купить себе поесть в школе мальчик тоже не может. Ему не выдают денег. Раньше это было наказанием, а теперь вошло в привычку. И Дима деньги стал «брать».
— В первый раз я взял деньги у одноклассницы. Мы сидим за одной партой. Я вытащил у нее из портфеля. Это было еще два года назад. Однажды меня поймали. Теперь некоторые одноклассники со мной не разговаривают… Когда его родителей вызвали в школу, Дима ушел из дома. Бродил по улицам до утра, потом, замерзший, пришел домой. Его не впустили. Он отправился к соседскому мальчишке. Там, в однокомнатной квартире, с живущими в ней пятью людьми, провел два дня. Женщина отправилась на встречу с соседями, приютившими Диму. Оказалось, что парень все два дня у них ничего не ел. Еду не брал, отказывался наотрез.
- Он видит, я так думаю, что мы живем небогато, и потому стесняется. Я ему потом чуть ли не насильно борщ вливала, — женщина лет пятидесяти, мать соседа, устало машет рукой, — бедный мальчик… А кто-нибудь обеспокоился пропажей Димы? Вы полагаете, что его родители били в набат, разыскивая сына? Нет. Не было ни обращения в милицию, ни малейших признаков беспокойства. Как вы думаете, в какой семье живет Дима? Вы полагаете, это семья алкоголиков, наркоманов, лишенных элементарного воспитания асоциальных личностей?
Поговорить с родителями Димы удалось лишь спустя месяц.
— Что вам от меня надо?
- Мне надо с вами встретиться.
— Зачем? Это наше семейное дело, я сам знаю, как мне воспитывать сына! Не беспокойте нас, у меня жена болеет. Кто вам дал номер телефона? Это Дмитрий дал?
— Нет. Ваш телефон не является засекреченной информацией. Я взяла его у одного из ваших сотрудников.
— У кого? Создавалось впечатление, что отца мальчика больше волнует то, откуда у женщины из социальной службы его контакты.
- Не имеет значения… Я хотела бы с вами встретиться.
— Нет! И не звоните больше сюда…
Гудки отбоя… Отец Димы — крупный бизнесмен. Мать — домохозяйка с двумя высшими образованиями. Два года назад они приобрели шикарную квартиру в новом доме над станцией метро «Академгородок». Мне довелось видеть фотографии мальчика в домашней обстановке. Прекрасный ремонт, дорогая изысканная мебель, стильный интерьер. Участковый пообщался с родителями Димы после прихода к нему работников соцслужбы. Это раньше, как говорят, участковые знали всех жильцов на подконтрольной территории, и участковых, в свою очередь, все жильцы знали. Милиционер пообещал встретиться с интересующими нас людьми, «понюхать обстановку». «Понюхал»:
- Да нормальная семья! Образцовая даже, я бы сказал. Культурные интеллигентные люди…
В последнее время «культурные интеллигентные люди» придумали для своего единственного сына новую экзекуцию. Отец, по-видимому после просмотра фильма «300 спартанцев», решил, что сыну необязательно спать на кровати. И Дима теперь проводит ночи на полу.
- Папа хочет сделать меня сильным…
Знаете, что самое поразительное в этой истории? Не то, что родители мальчика — внешне вполне успешные люди, не то, что они не пьют, не колются и номинально считаются психически нормальными людьми. И даже не то, что они твердо уверены, будто мерзость и жестокость, необъяснимые с позиции здравого смысла — это воспитание. Самым поразительным является то, что Дима их любит. И считает себя неправым. Он уже впитал психологию жертвы. Он смирился с тем, как живет. И любит их…
— Нет, вы что? — он смотрит на меня, как на привидение, — Нет, я не буду ничего писать! Я люблю маму! Она больна… Я никогда ничего не напишу на нее. Нет… Я ее люблю… Дима приходит в социальную службу каждый день. Он пьет чай, оттаивает, смеется даже иногда. А потом идет домой. В свою шикарную квартиру. Он очень боится опоздать. И хочет, чтобы его впустили. Впустили те, кого он боится «огорчить», кого считает своими родителями, кого прощает за все и кого очень сильно любит…
Больше половины этой истории — расшифровка диктофонных записей. В настоящий момент нет никакой возможности каким-нибудь законным образом повлиять на поведение родителей Димы…