я помню, мне было лет семь или восемь, я что-то опять натворила, ты разозлилась и сказала: «собирай вещи, я отправлю тебя в интернат!».
я вопросительно посмотрела на тебя и ты заорала: «собирай, сказала, вещи! ты больше тут не живешь, поедешь в интернат».
и я села на колени перед своей полкой с тетрадками какими-то изрисованными, вырезками из журналов, разукрашками, наклеечными альбомами и стал их разбирать и укладывать.
я сидела на коленях перед открытой полкой, раскладывала свое жалкое детское имущество, которое для всех остальных людей в мире являлось просто мусором, и рыдала навзрыд.
мой мелкий восьмилетний мозг тогда переваривал кучу новой информации.
именно в тот момент, когда я, сидя на коленях перед своими вещами, собирала их в кучу, чтобы убраться навсегда из этого дома, ко мне пришло осознание, что я могу быть никому не нужна.
вот совсем никому.
и сколько бы после этого ты не говорила, что просто хотела припугнуть меня, мам, что просто тебе надоело мое из рук вон плохое поведение, сколько бы ни говорила, что любишь, беспокоишься, и что вся семья меня любит, я все равно теперь больше никому не верю.
ни единому человеку, который говорит, что я ему нужен.
потому что по-любому когда-нибудь опять настанет день, когда меня заставят сидеть на коленях и собирать в кучу все, что мне принадлежит.