Я видел любовь, что в граните века
Хранит своё гордое, вечное право.
Она — как планета, что светит в ночи,
Не требуя ласки, не зная отравы.

Она не дрожит от прикосновения рук,
Не плачет в подушку от горькой разлуки.
Она — как закон мироздания, друг,
Что движет светила сквозь тернии скуки.

Но есть и другая, земная, простая,
Что пахнет дождём и горячим хлебом.
Она не боится порвать и прощая,
Смеётся и плачет знакомым нам небом.

Она — это чай, остывающий в кружке,
И смятая простыня в пять утра.
И пальцы, что ищут впотьмах тёплушку,
И ссора из-за пустяка, что остра.

Я вечную любовь воспевал бы стихами,
Что будут звучать и через тысячу лет.
Но выбрал ту, что с сединою, с морщинами,
Что помнит все обиды и держит ответ.

Потому что вечность — она холодна,
Как мраморный лик в безупречной нише.
А эта — земная, грешная, нежна,
И пахнет, как жизнь. И дышит. И слышит.

И если мне вправду выбирать дань веков —
Я выброшу перстни и гордые клятвы.
За чашку чаю у наших часов,
За наши «прости» и за наши украдки.

Ведь вечность — удел одиноких богов,
А нам до конца оставаться людьми.
Любить не как боги — на тысячу лет,
А просто до первой седой пряди. И дальше