Страшно гадать, наугад открывая страницу.
В трепете сердце на каждую строчку готово:
всё ему впору, и всё в откровенье годится.
Жизнью аукнется — кровью откликнется слово.
«Я вас любил», — прочитаешь и вздрогнешь под взглядом.
Вынешь: «То Бог меня снегом занес», — задохнешься.
Словно из щели, потянет бедой и надсадом,
станешь её заколачивать и — промахнешься.

…Пусть бы неузнанной тенью, тропой безымянной
жизнь проходила походкою неуловимой,
в сумерках — серой, при свете заката — багряной,
лёгкой под ветром и ливнем взашеи гонимой.
Пусть бы неведомый стал бы её беспокоить, —
… показать весь текст …

Миша, наверно, скоро станет священником,
Володя — главным редактором,
а Глеб — разведется,
Леночка эмигрирует к своим соплеменникам,
Галя родит четвертого, а Колька совсем сопьется…

Миша скоро наденет епитрахиль златотканую,
Володя — костюм с бабочкой,
Глеб — штаны стариковской кройки,
Леночка — что-нибудь импортное, долгожданное,
Галя — сорочку казенную,
а Колька — куртку с помойки.

И жизнь — эта кастелянша, костюмерша известная,
… показать весь текст …

Выходя из города,
в котором хоть один купол еще золотится
и хоть один колокол на высокой башне уверяет в том,
что не каждое слово — погибло,
и не каждая слеза в прах
возвратится,
но ты, о душа моя, не оглядывайся:
замрешь соляным столпом!

Я ведро в колодец столкнула,
и оно зазвенело, запело,
загрохотало, заохало, отяжелело и —
отражений полное и теней —
стало вверх подниматься, и ржавая цепь скрипела,
и каждый поворот вала был все круче и все
трудней.

И уже кто-то жеребенка своего напоил
и чья-то семья чаевничать села,
и чьи-то дети, умывшись, сидели,
и звезда уже начинала на черном небе
сиять, —
и лишь мое ведро все раскачивалось,
… показать весь текст …