Черная вода реки клокотала вокруг Лин Фэна, цепкими, ледяными пальцами обвивая его тело, высасывая тепло. Но он плыл сквозь нее не как жертва, а как стрела, выпущенная из тетивы древнего лука — неудержимо, целенаправленно. Каждый мощный гребок его рук рассекал пенистый поток, отбрасывая фонтаны ледяной крошки. Тело, закаленное в убийственных ветрах и разреженном воздухе Первогорья, лишь глухо ныло от пронизывающего холода, словно от ударов тупого тесака. Его новое Сердце Горы билось — бум-бум-бум — ровным, неумолимым ритмом подземного титана, не просто отдаваясь эхом в камнях берегов, а вплетаясь в их древнюю песню. Каждый удар Сердца посылал не просто вибрации, а волны осязаемого знания. Он чувствовал не только пустоты и залежи руды, но текстуру породы — зернистый песчаник здесь, кристаллическую твердость гранита там, рыхлую глину глубже. И там, в толще — древний разлом, не просто слабое место, а зияющую рану в теле горы, по которой когда-то хлестала расплавленная плоть земли. Ее неровные, изломанные края вели вверх, к основанию Руин Звездного Зала, ощущаясь как ледяная щель на горячем лбу.

«Там,» — мысль Лэй Янь была точной, как прицел снайпера, сливаясь с его собственным восприятием. «Скала помнит удар звезды. Помнит боль рождения. Ее шрам — наш путь. Но будь готов. Чэнь Хай не дурак. Он мог почять возмущение в камнях, как гниль на ветру.»
 — Пусть почует, — мысленно ответил Лин Фэн, его внутренний голос был холоден и тверд, как гранитная плита. — Пусть знает, что я иду. Не прячусь. Он ждет у двери. Я войду через стену.

Он выбрался на узкую, скользкую полку у места, где разлом пересекал русло реки. Стена здесь была не гладкой, а покрытой паутиной древних трещин, как шрамы на лице каменного гиганта. Воздух был не просто вибрирующим — он густел от сдержанной мощи, как расплавленный металл перед застыванием. Им было трудно дышать, он обжигал легкие терпким запахом озона и древней пыли — эхо падения небесного камня, запечатанное веками в каменной могиле. Выше, сквозь сотни футов породы, он ощущал знакомую пульсацию — чистую, как горный родник, но израненную, истекающую серебром лунную силу Лань Синьюэ. И вокруг нее — кольцо ледяного, хищного ци Теней, цепкого и липкого, как паутина изо льда, и тяжелую, всепоглощающую тень самого Чэнь Хая. Она была не просто черной дырой — она искривляла само пространство вокруг, вытягивая свет, звук, надежду, оставляя после себя ледяную, мертвую пустоту.

Держись, — послал он импульс через феникса, чувствуя, как нефритовый камень на груди откликается тревожным, почти болезненным теплом. Я близко.

Ответа не последовало. Лишь смутное эхо — вспышка острой, режущей боли, как от ледяного клинка, и тут же — волна яростной, отчаянной решимости, горячая и колючая, как шипы покрытого инеем терновника. Она сражалась. Не просто отбивалась — рвала тиски, ценой собственной плоти и духа.

«Они усилили давление,» — констатировала Лэй Янь, ее голос был напряженной струной. «Чэнь Хай понял, что время играет против него. Он пытается сломить ее быстро, как лед под молотом. Наш удар должен быть точным и сокрушительным. Цель — не Тени. Цель — разлом. Создай проход. Остальное… я беру на себя.» Ее слова звучали как звон затачиваемого клинка, обещая холодную сталь возмездия.

Лин Фэн подошел к месту, где напряжение в скале ощущалось физически, как натянутая до предела тетива. Он положил ладонь на холодный, шершавый, живой камень. Он чувствовал его. Не просто массу, а историю — эхо огненных родов, тяжесть веков, боль раскола, скрытую слабость по швам древних разломов. Он не был врагом камню. Его Сердце Горы пело в унисон с глубинным стоном разлома, находя резонанс в его страдании. Он был не завоевателем, а… проводником его воли к целостности, пусть и через новое разрушение.

Он вонзил «Жало Грозы» в трещину у самого основания. Молнии на клинке вспыхнули не хаотично — они сжались, сфокусировались в ослепительно-белое, тонкое как игла острие, испепеляющее камень на молекулярном уровне. Одновременно он сжал Ключ Ветра в другом кулаке до хруста костяшек. Не для шквала. Для абсолютной фокусировки. Он направил силу ветра внутрь разлома — не разрушать грубо, а резонировать, заставляя вибрировать на частоте, совпадающей с внутренним стоном слабости скалы. Ветер стал тончайшим напильником, усиливающим микротрещины, раскачивающим массив перед падением.

«СЕЙЧАС!» — мысленный рев Лэй Янь пронзил его сознание, как боевой рог.

Лин Фэн вдохнул. Весь мир — рев воды, холод камня, тревога феникса — сузился до крошечной точки контакта меча и камня. Он собрал всю мощь своего Незыблемого Сердца — неистовую ярость ветра, сжатую в кулаке, сконцентрированную до белизны молнию «Жала Грозы», непоколебимую твердь земли в своей крови и свою волю, закаленную в горниле Первогорья. Это был не просто удар ци. Это был УКАЗ. Приказ стихии стихии, дань уважения, но и требование повиновения. Его дух пронзил камень, неся один императив:

ДАЙ ПРОХОД!

Он не кричал. Он излил приказ всем своим существом. И гора… подчинилась.
ГРОМОПОДОБНЫЙ РЕВ, ЗАТМИВШИЙ ДАЖЕ ВЕЧНЫЙ ГУЛ РЕКИ! Но это был не просто взрыв. Это было раскрытие. Гигантская секция скалы, размером с крепостную башню, не разлетелась на осколки, а… раздвинулась, как завеса на сцене мироздания, повинуясь воле истинного Владыки Горы. Камни не рушились хаотично — они отступали по четким линиям разлома, образуя арку высотой в три человеческих роста. Пыль взметнулась коричнево-серым смерчем, мелкие обломки забарабанили по воде внизу, но сам проход зиял неестественно ровными, гладкими, словно отполированными титаническим резцом стенами. Из внезапно открывшейся темноты хлынул поток застоявшегося, пыльного воздуха и ударил свет — неясный, мерцающий, разноцветный от вкраплений минералов, и донеслись приглушенные крики — не только удивления и ужаса, но и яростных команд.

Лин Фэн шагнул в проем, не дожидаясь, пока осядет пыль. Она клубилась вокруг него, как дым после залпа. Перед ним открылся Звездный Зал. Пространство было огромным, подавляющим, как чрево каменного гиганта. Когда-то, видимо, святилище или обсерватория неведомых существ. Высокие своды, покрытые фресками, изображающими падающие звезды и незнакомые созвездия, частично обрушились, и из провалов свисали каменные сосульки сталактитов. Огромные колонны, выточенные из темного, почти черного камня с бесчисленными вкраплениями светящегося минерала — крошечные, мерцающие голубые, зеленые и белые точки, как застывшая звездная пыль — стояли как немые стражи забытых богов. В центре, на ступенчатом возвышении из того же темного камня, виднелись остатки алтаря или навигационной платформы, покрытые сложными, полустертыми гравировками. И именно там, у подножия гигантской, потрескавшейся колонны, кипела битва.

Три фигуры в изодранных лунно-серебряных одеждах отчаянно держали периметр. Старейшина Вэй, его благородное лицо залито запекшейся кровью из рассеченной брови, одна рука висела плетью, неестественно вывернутая. Он отбивался здоровой рукой, посылая короткие, яростные сгустки лунной энергии, но его движения были замедлены, дыхание хриплое. Старейшина Чжан, коренастый и жилистый, отбивался двумя изогнутыми короткими мечами-ху с яростью медведя против трех Теней; его лицо было багровым от напряжения, на спине темнело кровавое пятно, а его удары, хотя и быстры, уже теряли сокрушительную силу. И она. Лань Синьюэ.

Она стояла спиной к колоссальной колонне, вся в серебристых бликах и тенях. Диадема была потеряна, волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам и спине, одна прядь прилипла к кровавой ссадине на щеке. Ее изящные лунно-серебряные одежды порваны в нескольких местах, обнажая бледную кожу и темнеющие синяки. Но в ее глазах, широко открытых и сияющих фосфоресцирующим лунным светом, горела не страх, а ледяная ярость загнанного зверя и непоколебимая воля к выживанию. В руках она сжимала не меч, а чистое сгущение лунного света — эфирный, полупрозрачный клинок, дрожавший от напряжения, как струна перед разрывом. Ее ци било волнами чистого, холодного серебра, создавая полупрозрачный купол, оттесняющий, но не сокрушающий черные, как ночь без звезд, клинки и ледяные, липкие щупальца ци еще пятерых Теней. Они двигались методично, бездушно, сжимая кольцо, их маски-личины без эмоций отражали мерцающий свет. Над ними, на частично уцелевшем балконе, нависая как зловещий идол, стоял Чэнь Хай. Его лицо, обычно холодное и расчетливое, было искажено злобой и нетерпением хищника, чувствующего ускользающую добычу. Он не участвовал напрямую, но его чудовищная аура давила на защитников, как физический гнет. Она не просто мешала собраться — она высасывала тепло, волю, саму жизненную силу, оставляя ледяное онемение и отчаяние.
 — Вымотайте её! — проревел Чэнь Хай, его голос, пропитанный ненавистью и властью, грохотал под сводами, заставляя дрожать мелкие камни. — Мне нужна ЖИВАЯ! Ее ци почти на дне! Добейте стариков! Сломите ее щит!

Он не закончил. Грохот разлома и появление Лин Фэна в стене Зала — как демона, рожденного из самой горы — заставили всех замереть на мгновение. Пыль клубилась вокруг его фигуры, стоящей в проломе, окутывая его силуэт мистическим туманом. Он был покрыт грязью, подземной слизью и темной пылью, его одежды висели лохмотьями, обнажая рельефные мышцы, покрытые царапинами и синяками. Но сила, исходившая от него, заставила дрогнуть даже воздух. Это была не просто мощь ци — это была первобытная твердь, ощущение не сдвигаемой горы, пришедшей из самых недр, чтобы покарать дерзнувших.

Лань Синьюэ обернулась. Ее глаза, полные отчаянной усталости и боли, встретились с его — холодными, каменными, как скалы Первогорья, но в глубине которых горел знакомый, упрямый огонь, раздутый до ослепительного сияния обретенной силы. В них не было вопроса. Не было сомнения. Было обещание, высеченное в граните: 'Я здесь. Никто тебя не тронет.' Ее губы дрогнули в подобии улыбки — крошечной, измученной, но невероятно яркой от облегчения, смешанного с новой, острой тревогой за него.
 — Лин Фэн… — прошептала она, и этот шепот, слабый физически, но наполненный до краев силой веры, прозвучал в тишине, наступившей после грохота, громче любого боевого клича.

Чэнь Хай остолбенел, его ярость сменилась на миг чистым, животным
изумлением. «Ты?! — его голос сорвался на визгливую ноту. — Как?! Ты должен был… сгнить на дне ущелья!»

«Он недооценил Сердце Горы, предатель,» — звонкий, режущий, как осколок льда, мысленный голос Лэй Янь прозвучал не только для Лин Фэна, но врезался в сознание всех присутствующих. Ее сияющая, полупрозрачная форма, сотканная из сияющей энергии и боевой ярости, материализовалась рядом с ним во всем блеске воинственной славы. Эфирный клинок «Жала Грозы» в ее руке был направлен на врагов острием, излучающим смертоносный холод. «И он недооценил Недостойного.» Последнее слово прозвучало с леденящей презрительностью.
 — Взять его! — завопил Чэнь Хай, теряя остатки самообладания, его лицо побагровело от бешенства. Он указал дрожащим пальцем на Лин Фэна. — ВСЕМ! ОНА ПОДОЖДЕТ! ЕГО — ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ, НО СЕРДЦЕ И АРТЕФАКТЫ МОИ!

Тени, окружавшие Лань Синьюэ и старейшин, словно по единой команде, развернулись с неестественной синхронностью. Их мертвенные, пустые глаза уставились на Лин Фэна. Костяные кинжалы и черные клинки замерли в боевых стойках. Они двинулись как один, черные одежды развевались, ци сгущалось вокруг них в ледяные копья и шипящие жала тьмы.

Лин Фэн не ждал. Он шагнул навстречу. Не бегом. Медленно, неуклонно, как надвигающийся оползень. Каждый его шаг отдавался глухим, весомым ударом по полу Зала, заставляя вибрировать пыль. «Жало Грозы» в его руке загудело низко и грозно, молнии слились в ослепительный, бело-голубой шквал, окутавший клинок сияющей бурей. Лэй Янь парила рядом, ее стратегический гений уже просчитывал первые удары, ее взгляд метался между целями, оценивая угрозы.
 — Старейшины! — крикнул Лин Фэн, его голос, низкий и гулкий, как подземный гром, прокатился под сводами. — Принцесса! Держитесь! Освобождайте путь!

Старейшина Вэй, воспользовавшись замешательством Теней, рванулся вперед с хриплым криком, его здоровая рука вспыхнула сгустком лунного света, похожего на сжатую луну, отбрасывая одну Тень с шипящим ожогом на маске. Чжан последовал его примеру, его мечи-ху засвистели, создавая узкий, опасный коридор между собой и Лань Синьюэ.

Лин Фэн увидел ее. Прямо. Преграда — только Тени и расстояние, заваленное обломками и мерцающими камнями.

«Прямо, Носитель! Сквозь них!» — скомандовала Лэй Янь, ее мысленный голос был резок и точен. «Удар земли под передними! Ветер — вихрь в лицо дальним! Меч — по центру! Я прикрою фланги!»

Лин Фэн действовал без промедления. Он топнул ногой не просто в пол, а в самую суть земли под двумя ближайшими Тенями. Пол не взорвался, а прогнулся, как жидкий песок, засасывая их по колено, ломая равновесие и вызывая хруст костей в их ногах. Одновременно он высвободил из Ключа Ветра не поток, а сокрушительный, узкий и плотный торнадо. Он ударил в группу Теней справа с воем, сбивая их с ног, ослепляя пылью и искрами, вырываемыми молниями из «Жала». Сам же он ринулся вперед, «Жало Грозы» описало широкую, сокрушительную дугу, собравшую в удар всю мощь его Незыблемого Сердца, сокрушительную силу ветра и яростную энергию грома. Удар был направлен не на тела, а сквозь пространство, которое они занимали.

БА-БАХ! ВИИИХРР!

Удар меча не просто отбросил двух Теней, пытавшихся встать у него на пути. Он разорвал их черные одежды и костяные доспехи, как гнилую ткань, высекая снопы ослепительных искр из их клинков. Воздух затрещал и зашипел от разрядов. Один призрак взвыл — низкий, скрежещущий, нечеловеческий звук — отлетая с раздробленной грудной клеткой, из которой валил черный дым. Другой рухнул на колени, его тело обуглилось, покрылось трещинами, из которых сочилась липкая тень, и бессильно затрепетало.

Лин Фэн не остановился. Он прошел сквозь строй Теней, как таран из плоти, стали и стихий, оставляя за собой хаос из отброшенных тел, шипящей тьмы и клубов пыли. Лэй Янь, как сияющий смерч, парила рядом, ее эфирный клинок был размытым пятном света, парировавшим удары с флангов с невероятной скоростью, направляя его шаги, превращая его грубую, разрушительную силу в смертоносный балет точного уничтожения.

Он преодолел расстояние. И вот он перед ней. У подножия потрескавшейся колоссальной колонны. Лань Синьюэ смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых смешались неверие, всепоглощающее облегчение и что-то еще, глубокое, трепетное и бесконечно хрупкое. Ее лунный клинок дрожал от напряжения и усталости, его сияние заметно потускнело.
 — Лин Фэн… — она протянула руку, не для поддержки, а как знак встречи. Знак того, что он пришел. Знак веры, оправданной вопреки всему.

Он схватил ее руку. Ее пальцы были холодными, как лунный камень, но в прикосновении была сила, откликающаяся на его варварскую мощь — нежная, но несгибаемая. В этот миг нефритовый феникс на его груди вспыхнул изнутри ослепительным зеленовато-золотым светом, а ее лунное сияние заполыхалo чистым, ярким серебром. Два потока света — яростно-земной и холодно-небесный — слились в одну ослепительную вспышку, короткую, но невероятно яркую. Она озарила весь Зал, на миг отбрасывая четкие, резкие тени, заставляя Теней отшатнуться и на миг ослепив даже Чэнь Хая. Это был не просто свет — это был символ, знак их соединенной воли.

«ВЕЛИКОЛЕПНО!» — рев бешенства, сотрясающий своды, обрушился на них. Чэнь Хай спрыгнул с балкона, как падающая скала, его ци взорвалось черной, искривленной, язвительной волной, сметающей все на пути. Старейшины Вэй и Чжан были отброшены, как щепки, ударившись о дальние колонны с глухим стуком. Тени, еще способные держаться, отпрянули в стороны. «СЦЕНА ВСТРЕЧИ! ТРОГАТЕЛЬНО ДО СЛЕЗ! А ТЕПЕРЬ — УМРИТЕ ВМЕСТЕ!»

Он парил в воздухе над центром Зала, его руки сжимали два сгустка черной, искривленной энергии, пульсирующие нестабильной мощью и грозящие снести все вокруг. Его глаза пылали ненавистью к Лин Фэну и жадностью к Лань Синьюэ — хищным, всепоглощающим огнем.

Лин Фэн встал перед Лань Синьюэ, заслоняя ее своим телом, став живым щитом между ней и черной гибелью. «Жало Грозы» замерло в безупречной боевой стойке, молнии на нем затихли, сконцентрировавшись в лезвии до ослепительной, почти белой точки света. Лэй Янь встала рядом, ее эфирная форма сияла с предельной яркостью, готовая к последней, решающей схватке. Лань Синьюэ выпрямилась за его спиной, ее лунный клинок вспыхнул с новой, пусть и усталой, силой — она не собиралась быть обузой. Ее серебристый свет окутал Лин Фэна, придавая его фигуре в лохмотьях почти мистическое сияние.
 — Ты ошибся, старик, — сказал Лин Фэн, его голос был спокоен, как глубина горного озера перед штормом, но в нем звенела сталь. — Ты назвал меня Недостойным. Ты назвал ее Козырем. — Он поднял «Жало Грозы». Сердце Горы забилось, сливаясь с глубинным гулом земли под ногами, со свистом ветра, сжатого в Ключе, с яростным гудением грозовой энергии в клинке. Лунный свет Лань Синьюэ окутал его фигуру, не ослабляя, а оттачивая, придавая его грубой, необузданной мощи невероятную точность и чистоту, как вода точит алмаз. — Но мы — Гроза и Луна. И мы пришли за твоей головой.

Последние слова прозвучали как приговор, высеченный на скрижалях судьбы. Чэнь Хай зарычал, готовясь обрушить свою черную гибель. Последняя битва в Руинах Звездного Зала началась. Охотник оказался в ловушке между Грозой и Луной. А Незыблемое Сердце готовилось к своему первому истинному испытанию против Мастера Насхождения Духа. Цена поражения — не только их жизни, но и будущее всего Пути.