Боль. Она была не ощущением, а первозданной субстанцией мироздания, взрывом сверхновой, заключенным в хрупкий сосуд человеческой плоти. Она не заполняла — выжигала дотла каждую клетку, расплавляла нервные пути в сияющие реки агонии, превращала поток мыслей в пепел немоты. В эпицентре этого ада, где раньше билось лишь Сердце Горы — точка концентрации ци — теперь пульсировало, как гневное солнце, новое ядро. Искра Первогоря — не семя, а сгусток изначального Хаоса, квинтэссенция творения и тотального разрушения — бушевала, выжигая саму ткань его существа, переплавляя ее в нечто неслыханное. Это был акт высшей космической алхимии: его тело — тигель из трещащей плоти и звонящих костей, его воля — неугасимое пламя духа, пылавшее сквозь мрак отчаяния, Искра — катализатор, трансмутирующий смерть в новую форму бытия.

Лин Фэн корчился на каменной плите, ставшей алтарем его апокалиптического перерождения. Звук, вырывавшийся из его пересохшего горла, был не криком, а хриплым ревом загнанного зверя, заглушаемым оглушительным грохотом внутреннего катаклизма. Изнутри его тело пылало багрово-золотым адом. Свет пробивался сквозь кожу не трещинами, а сетью сияющих, лавообразных прожилок, готовых лопнуть и извергнуть его сущность наружу. Каждый вдох — глоток расплавленного стекла, выжигающий легкие до кровавой пены. Кости не трещали — они звенели, как перекаленный металл под богомолотьем невидимого кузнеца, деформируясь, кристаллизуясь под чудовищным давлением сжимающейся энергии «Сердца Горы». Мышцы рвались с мокрым, чавкающим звуком, лишь чтобы мгновенно регенерировать — плотнее гранита, прочнее закаленной стали, пропитываясь не просто силой камня и ветра, а их дикой, первозданной сутью. Он стоял на пороге Основания Души (Закладки Фундамента), но этот фундамент ковался не из нежного ци «Белого Лотоса», а из расплавленного адамантина страдания и несгибаемой, алмазной воли, скрепленного яростью и кровью.

«НАПРАВЛЯЙ!» — голос Лэй Янь прорезал хаос, как тончайшая струна чистого ци, натянутая над бездной безумия. Ее сияющая форма, поблекшая, почти призрачная от невероятного напряжения, парила над ним; руки раскинуты в жесте одновременно мольбы и абсолютного владения. «Не дай пламени ПОЖРАТЬ РАЗУМ! Сосредоточься на ЯДРЕ!» Молнии «Жала Грозы», вонзенного в камень, не просто бились — они ВОПИЛИ в унисон с его агонией, выжигая в скале глубокие, оплавленные борозды, сбрасывая избыточную ярость Искры в ненасыдную утробу земли. Камень под ним не плавился — он КИПЕЛ, образуя чашу, заполненную ослепительной, пульсирующей магмой его переплавляемой сущности. Воздух вибрировал, насыщенный до предела сокрушительной мощью; светящиеся грибы на сводах пещеры трескались и рассыпались в сияющую пыль. «ВЕТЕР! КЛЮЧ! СДЕЛАЙ ЕГО МЕХАМИ! ОХЛАЖДАЙ ЯДРО! РАСПРЕДЕЛЯЙ ПЛАМЯ ПО НОВЫМ РУСЛАМ!»

Сквозь непроницаемую завесу боли, Лин Фэн ухватился зубами за эту спасительную нить. Он сжал Ключ Ветра в кулаке так, что нефритовые грани впились в ладонь до крови, сливаясь с плотью. Он был больше не держателем — живым проводником, сросшимся с артефактом. Сила укрощенной бури ворвалась внутрь него — не разрушительным шквалом, а упорядоченным, леденящим до костного мозга ВИХРЕМ. Он обвил, сжал в стальные объятия, сдержал бушующее солнце Искры. Боль не утихла — она вспыхнула ослепительно-белым сиянием абсолютного осознания, жгучей ясностью каждого распадающейся и воссоздающейся клетки. Но ледяной вихрь стал неприступным щитом для его души, не давая пламени испепелить ее, грубо, неумолимо направляя адскую энергию по новым каналам — уже не изящным меридианам, а ЖИЛАМ ЗЕМЛИ, выжженным в его плоти испепеляющей силой «Сердца Горы», словно молния прожигает путь в вековом дубе.

И сквозь этот ревущий хаос переплавки, как неугасимый маяк в кромешной тьме небытия, горел нефритовый феникс на его груди. Его свет не пульсировал — он вибрировал на резонансной частоте его клокочущего ци, отзываясь эхом на каждую судорогу, каждый вздох агонии. И в этой вибрации Лин Фэн не услышал, а ОЩУТИЛ кожей, костями, самым Сердцем Горы — ее. Не шепот — эхо отчаянной битвы, переданное через нерушимую связь душ:

Звонкий, яростный лязг стали о щиты. Приглушенный хрип раненого бойца. Звериный, мерзостный на ощупь рев чужого, темного ци. Голос Старейшины Вэй, сорванный до кровавой хрипоты: «Защищайте Принцессу! К Восточной колонне! ДЕРЖИМСЯ!» И голос Лань Синьюэ — чистый, как горный родник, но звонящий ледяной, несгибаемой решимостью сквозь боль и страх: «Я НЕ СДАМСЯ! ОН… ОН ПРИДЕТ! Я ВЕРЮ!» Затем — СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР! Удар такой силы, что задрожала сама нить связи. И тихий, полный невыносимой муки стон, пронзивший его новое Сердце Горы острее любого клинка Предателя.

«Лань…» — кровавый хрип, больше похожий на предсмертный вздох, вырвался наружу. Ее вера. Ее отчаянная, слепая, как у ребенка, надежда на него. Она стала не соломинкой — стальным канатом, последним, решающим компонентом в алхимической формуле его перерождения. Он НЕ МОГ подвести. Не мог сломаться. Его Сердце Горы должно было стать незыблемым утесом в бушующем океане хаоса! Не ради мести. Не ради пустой славы силы. РАДИ ЭТОГО ГОЛОСА. РАДИ ЭТОГО СВЕТА ВО ТЬМЕ. РАДИ НЕЕ.

С ВОПЛЕМ, в котором сплелись в единую симфонию разрушения и созидания агония плоти и непоколебимая сталь закаленного духа, Лин Фэн совершил последнее, немыслимое для смертного усилие. Он не стал гасить Искру. Не стал сдерживать Боль. Он РАСПАХНУЛ ей врата своей сущности настежь. Он принял ее как ОСНОВУ, как ФУНДАМЕНТ, как СТИХИЮ своего нового бытия. Пламя Первогоря, сжатое до предела ледяными объятиями Ключа Ветра и кованой, как космическая сталь, волей Лэй Янь, достигло критической массы… и ЗАМКНУЛОСЬ.

ВНЕЗАПНАЯ, ОГЛУШАЮЩАЯ ТИШИНА. Тишина, звенящая в ушах после грохота мироздания.

Боль не исчезла. Она… КРИСТАЛЛИЗОВАЛАСЬ. Она стала глубоким, всепроникающим гулом в самом костном мозге, мощной, ритмичной ПУЛЬСАЦИЕЙ невероятной силы, заключенной в непробиваемые тиски его воли. Внутренний свет схлопнулся внутрь, сконцентрировавшись в ядре. Внешне его сменила плотная, едва уловимая взглядом аура цвета вулканического базальта, по которой пробегали искры бирюзового ветра, как зарницы в грозовом небе. Он лежал, дыша медленно, глубоко, размеренно — как спящий дракон или сама дышащая гора. Каждый вдох наполнял его не воздухом, а сырой, древней, неистовой СИЛОЙ ЗЕМЛИ, праматери всего сущего. Каждое биение его нового Сердца Горы отдавалось низким, слышимым лишь ему гулом в камне под ним — точным эхом ударов гигантского подземного молота.

Он поднял руку. Она была покрыта толстой коркой запекшейся крови и черной, как деготь, сажи, словно только что вытащенная из горнила. Но под ней прощупывалась кожа — плотная, шероховатая, как кованая кожа древнего горного духа, пронизанная сетью сияющих прожилок. Мышцы напоминали сплетенные канаты из чистейшего адамантина, готовые разорвать любые оковы. Он сжал кулак. Воздух вокруг с хлопком сжался и дрогнул, искажаясь, как над раскаленной пустыней. Не от выброса ци — от чистой физической ПЛОТНОСТИ и ГРАВИТАЦИОННОГО ТЯГОТЕНИЯ его нового существа. Его «Сердце Горы» было больше не метафорой. Оно было реальным, пульсирующим с чудовищной силой ЯДРОМ в его груди, где Искра Первогоря и Ключ Ветра сплавились в неразделимый, вечный СПЛАВ, питаемый неистовым потоком его воли. Это был центр его новой, рожденной в муках вселенной.

«Добро пожаловать… на Фундамент Незыблемого Сердца,» — мысль Лэй Янь прозвучала с непривычной… не теплотой, но с ГЛУБИНОЙ УВАЖЕНИЯ, выкованного в совместно пережитом горниле. Ее сияющая форма была едва различимой, дрожащей дымкой — она отдала львиную долю, рискуя рассеяться в ничто. «Ты… пережил РОЖДЕНИЕ. Ты не укрепился. Ты ПЕРЕКОВАЛСЯ. Но помни: Фундамент — лишь краеугольный камень в бездне. Здание истинной силы еще предстоит возвести. А враги…» — ее «взгляд» стал острее, «…они уже чуют ЗМЕИНЫМ чутьем перемену в Ветра Судьбы.*»

Лин Фэн сел. Движение было плавным, неумолимым, как течение лавы, мощным, как сдвиг тектонических плит, лишенным малейшей человеческой скованности. Он посмотрел на свои руки — орудия новой, непостижимой силы. Затем взгляд упал на нефритовый феникс. Его свет был ровным, теплым, как лунный луч на снегу, но в его глубине читалась тревожная рябь, дрожь пойманной птицы. Он коснулся артефакта кончиком обожженного, но невероятно прочного пальца.

Я жив. Я — ГОРА. Держись, Лань Синьюэ. Я УЖЕ ИДУ.

Четкого ответа не последовало. Но свет феникса вспыхнул чуть ярче — коротко, ясно, как слабый, но УВЕРЕННЫЙ ответный сигнал сквозь толщу скал и тьму. Она ПОЧУВСТВОВАЛА. Она ЗНАЛА.

Он поднялся. Его рост казался больше не только физически — он ВОЗВЫШАЛСЯ метафизически. Осанка — прямая, несгибаемая, как пик, бросающий вызов самим небесам. В его всегда дерзких, темных глазах теперь горел холодный, каменный огонь невероятной концентрации. Страх? Отчаяние? Сгорели дотла в горниле Первогорья. Осталась лишь алмазная решимость, холодная и неумолимая. Он поднял «Жало Грозы». Молнии на клинке вспыхнули ослепительно-белым СИЯНИЕМ, но теперь они не бегали — они ПУЛЬСИРОВАЛИ в такт его Сердцу Горы, послушные и яростные, как естественное продолжение его воли, как гром, рожденный в его груди.

«Что теперь, Лэй Янь?» — его голос был низким, вибрирующим, как предгрозовой гул под землей, каждый слог отдавался легкой дрожью в камне под ногами. «Они ждут у выхода. Крысоловы у норы. А она… в ловушке выше. Время истекло.»

«Чэнь Хай ожидает испуганную крысу,» — ответила Лэй Янь, ее форма начала набирать сияние, подпитываясь стабилизировавшейся мощью его Фундамента, становясь четче, острее. «Мы дадим ему… не грозу. Мы дадим ему ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ. Но не в лоб. Память Горы открыла тебе путь. Ты чувствуешь ее нервы, ее дыхание, ее древние шрамы теперь, как собственную кровь. Используй это. Ищи… не трещины в камне. Ищи ТРЕЩИНЫ В ЕГО ПЛАНЕ.» Ее молниевидный взгляд метнулся вверх, по стене каньона, к невидимому, но ОЩУТИМОМУ миру битвы и отчаяния над ними. «Река течет не только вниз. Она течет к ИСТОКУ, к месту ИЗНАЧАЛЬНОЙ СИЛЫ. Туда, где земля хранит незаживающий шрам от падения ЗВЕЗДЫ. Туда, где 'Руины Звездного Зала' стоят на древнем, затянувшемся, но все еще дышащем жаром КРАТЕРЕ. Там ее держат. И там…» — пауза, полная значимости, «…есть скрытый путь снизу. ПУТЬ САМОЙ ГОРЫ. Путь для ее истинного Владыки.»

Лин Фэн закрыл глаза. Он не слушал реку. Он слился с СОЗНАНИЕМ ГОРЫ. Его новое Сердце Горы откликалось на ее древний, мерный ПУЛЬС, на шрамы ее формирования, на скрытые разломы и жилы силы, как на собственные вены. Он почувствовал слабое, но кристально ясное ЭХО — не звук, а ВИБРАЦИЮ чистой, но скованной, искаженной болью ЛУННОЙ СИЛЫ. Лань Синьюэ. Она была ТАМ. Выше. В месте, где земля касалась неба в акте древнего космического насилия. И он увидел ВНУТРЕННИМ ВЗОРОМ… слабое место. Не в обороне врагов. В самой СКАЛЬНОЙ ПЛОТИ ГОРЫ. Древний, забытый всеми, РАЗЛОМ. Путь, скрытый под слоями породы и времени, ведущий изгибами и провалами прямо в подземные чертоги Руин.

«Я чувствую,» — открыл он глаза. В них горел холодный, расчетливый огонь стратега, подпитываемый безжалостным интеллектом Лэй Янь и его новой, ИНТИМНОЙ СВЯЗЬЮ с землей. «*Путь есть. Долгий. Темный. Кишащий древними опасностями. Но он ведет к ней. Мимо их заслонов. Прямо в самое СЕРДЦЕ их логова.»

«Тогда вперед, Носитель Незыблемого Сердца,» — Лэй Янь растворилась в сиянии, вливаясь в клинок «Жала Грозы», ее голос прозвучал в его сознании ясно и мощно, как удар молнии о пик. «Покажи этой Горе, кто теперь ее истинный ВЛАДЫКА и ГОЛОС. И покажи Чэнь Хаю…» — голос стал ледяным, «…что охота только НАЧАЛАСЬ. И что охотник теперь — это ГРОМ, ПРИШЕДШИЙ СНИЗУ.*»

Лин Фэн взглянул на бурлящую смоляную, ледяную реку. Она была не препятствием — путем, дарованным самой Землей, дорогой крови и силы. Он шагнул в черную, как деготь, воду. Холод? Не ощущался. Внутренний огонь его Сердца пылал ярче тысячи солнц. Течение яростно схватило его, пытаясь утащить в бездну. Но он не был беспомощной щепкой. Он плыл мощными, уверенными гребками, словно морской дракон, повелевающий стихией, укрощая поток, используя его силу как ступени. «Жало Грозы» рассекало воду, оставляя за собой шипящую дорожку из пара и ослепительных электрических разрядов, освещающих мрак. Его взгляд был устремлен вперед, в абсолютную, давящую темноту подземелья, но его дух, его воля были уже там, наверху — с НЕЙ.

Он плыл не к спасению. Он плыл к ВОЙНЕ. К войне за нее. За правду. За будущее, увиденное в Памяти Горы. И сила, пульсирующая в его новом Сердце, обещала не победу — НЕУКРОТИМЫЙ, СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ ШТУРМ. Чэнь Хай ждал у выхода. Но Лин Фэн не собирался выходить. Он собирался ПРИЙТИ СНИЗУ. Как ГРОМ ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ. Как ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ, РОЖДЕННОЕ В САМОМ ЧРЕВЕ ГОРЫ. Как НЕДОСТОЙНЫЙ, СТАВШИЙ НЕЗЫБЛЕМЫМ ВЛАДЫКОЙ НЕДР. И его первый удар будет нанесен не по врагу. Он будет нанесен по самой СКАЛЕ, что ДЕРЖАЛА В ПЛЕНУ Лань Синьюэ.

В роскошном кабинете, где треснула нефритовая табличка с именем «Лин Фэн»…

Человек в темных, струящихся как живая тень одеждах впился взглядом, полным ледяного расчета, в дрожащее, искаженное изображение в черном кристалле. Он видел не фигуру — мерцающую, хаотичную карту колоссальных энергетических потоков под землей. И вдруг — ЯРКАЯ, НЕИСТОВАЯ ВСПЫШКА! Вспышка, похожая на рождение сверхновой в самых недрах планеты. Она заставила его вскочить, как ужаленного, опрокинув тяжелое кресло с глухим стуком.

«ЧТО?!» — его ледяное, всегда контролируемое спокойствие испарилось, как дым. «Это… это ЕГО сила?! Но КАК?! Он должен был СГОРЕТЬ ДОТЛА В СВОЕМ ЖЕ ПЛАМЕНИ! Или быть РАЗДАВЛЕННЫМ ДАВЛЕНИЕМ ГЛУБИН! Или ПОЙМАННЫМ МОИМИ ТЕНЯМИ!» — он схватил кристалл, пальцы побелели от бешеного напряжения, суставы хрустнули. «Чэнь Хай! Отвечай! Что ТАМ?! Энергия… она КАТАСТРОФИЧЕСКИ ИЗМЕНИЛАСЬ! Стала… ГЛУБЖЕ. ДРЕВНЕЕ. ПЕРВОБЫТНЕЕ! Как… как ЯДРО САМОЙ ГОРЫ!»

Из кристалла донесся яростный, искаженный помехами, почти панический голос старейшины: «Он… ИСЧЕЗ В РЕЧНОЙ БЕЗДНЕ! Тени… ТЕРЯЮТ СЛЕД! Их ци ГАСНЕТ, как свечи на ветру! Эта вспышка… она была ПРЯМО ПОД ФУНДАМЕНТОМ РУИН! Он… он направляется ПРЯМО К НЕЙ! Остановите его! ЛЮБОЙ! ЦЕНОЙ! ПРОКЛЯТЬЕ!»

Человек в темном выронил кристалл. Тот разбился о черный мрамор пола с хрустальным звоном, осколки замерцали жутковатым, угасающим светом, отражая его искаженное лицо. Впервые за столетия на его всегда бесстрастном, как маска, лице появился не расчет, а живой, первобытный СТРАХ. Маленькая, презренная песчинка, на которую махнули рукой… не просто выжила в горниле. Она превратилась в НЕЧТО ЧУДОВИЩНОЕ, НЕПРЕДСКАЗУЕМОЕ, в АНОМАЛИЮ, угрожающую всему. В нечто, способное ОБРУШИТЬ многовековые планы Тени Предателя. И это НЕЧТО неумолимо двигалось прямо к главному призу — к Лунной Принцессе, ключу ко всем их замыслам.