— Але, Лара? Ты сегодня будешь идти в мою сторону?
— Ну?!
— Ага. Значит, када будешь идти мимо, то иди… мимо. ПонЯла?
— Здрасте? А чай, кофе, капучино?
— Обойдесиии. У меня рандеву.
— А? Так вас дома не будет. Так я сама зайду, у меня есть ключи.
— Я сказала… ран- де- ву!
— Не поняла?
— Когда встреча на воздухе или в рэсторане — это свидание, а када всё глубоко серьезно… на чьей-то территории, то это ран- де- ву.
— Неожиданно. А шо, так всё серьёзно?
— А шо, я зря купила шелковый пеньюар?
— Так вы его купили… сто лет назад…
— Вот именно! Ему сто лет, а он лежит-грустит… без применения. Надо сделать ему праздник.
— Я надеюсь, шо Сигизмунд Лазаревич созрел… и праздник сделает вам.
— А кто тебе сказал, шо это Сигизмунд?
— Мама?! Я шо-то не знаю?
— Лара! Я сама себя не знаю.
— Мама! А если это… альфонс?! Попользуется… и… бросит.
— Та пусть сначала… немножко попользуется.
— Может… всё-таки… предъявить пеньюар… Сигизмунду?
— Он в санатории. Пусть полечит свои органы, причем, все. А я полечу тут слегка стрепанные нервы.
— Мама, я за вас переживаю, может всё-таки… свидание.
— Лара, не учи меня жить… Приходи завтра. И не вздумай мне звонить. Да, и Левочка… не дай б-г… позвонит.
— Мама, но Левочка вам звонит каждый вечер?!
— А вот ты сделай так, чтобы этот вечер у него был занят и очень… не забываем.
— Кстати, да, у меня тоже есть пеньюар.
— Всё! До завтра.