103 года назад родился Юрий Нагибин (1920— 1994) — талантливый писатель и журналист, сценарист и мемуарист, автор «Старой черепахи», «Гардемарины вперёд» и знаменитого «Дневника»…
По его сценариям были сняты популярные фильмы: «Председатель», «Красная палатка», «Дерсу Узала», «Гардемарины, вперёд!» и др.
Если бы Юрий Нагибин родился, и жил в США, он стал бы классиком американской литературы, писателем масштаба Джона Апдайка. Как сценариста его бы ждал оглушительный успех в Голливуде, и как Хемингуэй он был бы удостоен Нобелевской премии по литературе (например, за новеллу уровня «Рассказ синего лягушонка»…)
Но его угораздило родиться в СССР и стать обладателем иной судьбы, в которой он прожил две разные жизни:
— одну в образе преуспевающего и уважаемого литератора, которому был позволен выезд за границу, что означало высшую степень доверия со стороны властей…
— другую в образе скрытого ненавистника режима, наблюдающего за его жестокостью, лживостью и подлостью и стоявшего на стороне правды и добра.
В своём Дневнике он напишет: «…Моей единственной задачей было уцелеть, сохранить в себе те хрупкие моральные ценности, что были подарены мне генетически и воспитанием…»
Нагибин не был диссидентом, но одним из первых в 1966-м году поставил свою подпись под письмом в защиту А. Синявского и Ю. Даниэля.
А в 1993 году он подписал «Письмо сорока двух» — публичное обращение к Ельцину с требованием запретить деятельность коммунистической партии и ввести жёсткие санкции за пропаганду фашизма, шовинизма и расовой ненависти…
Одну жизнь он прожил евреем, а другую — русским.
Будучи сыном дворянина Кирилла Александровича Нагибина, расстрелянного за несколько дней до его рождения большевиками как участника белогвардейского восстания, он воспитывался в семье отчима — Марка Яковлевича Левенталя и всегда считал себя евреем, а своим отцом — Марка Левенталя.
И, будучи ребёнком абсолютно славянской внешности в интернациональной стране, он познал все «прелести» антисемитизма и во дворе, где он рос, и в школе…
И вот мать накануне своей смерти открывает сыну правду о его происхождении, что, казалось, должно было положить конец его душевным терзаниям: теперь ты стопроцентный русский!
Но это открытие имело для Нагибина совершенно иные последствия: именно в тот момент он яростно возненавидел антисемитизм и начал рассматривать свой родной русский народ в качестве носителя этого позорного начала. В своей последней повести «Тьма в конце туннеля», опубликованной после его смерти, Нагибин писал:
«…Господи, прости меня и помилуй, не так бы хотелось мне говорить о моей стране и моем народе! Неужели об этом мечтала душа, неужели отсюда звучал мне таинственный и завораживающий зов? И ради этого я столько мучился! Мне пришлось выстрадать, выболеть то, что было дано от рождения. А сейчас я стыжусь столь желанного наследства. Я хочу назад в евреи — там светлее и человечнее…»
Там же о послеперестроечном времени он написал пророческие строки:
«…Народ, считавшийся интернационалистом, обернулся черносотенцем-охотнорядцем. Провозгласив демократию, он всем существом своим потянулся к фашизму. Получив свободу, он спит и видит задушить ее хилые ростки…»