Сегодня с Шишкиной встречались с матерями мобилизованных. Это всегда нелегкие встречи. Женщины подолгу не слышат ничего о своих детях, мужьях, не знают, живы ли. Ругались с Шишкиной, кричали.

Когда мы пошли в военкомат, нас нагнал худющий, как скелет, мужчина, с огромными глазами и трясущейся челюстью. «Устроили женщины, — сказал он. — Как будто в детский сад мужчин отправили. Мужчины должны Родину защищать. У меня там два сына». «А жена?» — спросили мы. «Умерла».

Когда мы вернулись к женщинам, одна уже плакала — «Я не говорю, что он не должен защищать. Но по мере его возможностей! Ему пятьдесят пять. Мы с ним тридцать лет не расставались».
Заплакали другие.

— Я — юрист, — сказала Шишкина. — Я не верю в эзотерику. У меня у самой там муж. И я не знаю, как это работает. Но только бабы начинают слёзы лить, как у них там сразу что-то происходит.
— Да-да, — закивали женщины. — У них сразу сильные обстрелы начинаются. Мы заметили.
— У нас тоже тут фронт, — продолжила Шишкина. — Мой муж сам пошёл. Я держусь-держусь, но как завою в подушку. Руки, ноги трусятся, сердце не на месте, а если ещё позвонит и скажет, что что-то там не так… так бы сама и побежала в ту Украину.

— И все бы сами там сделали, — сказали женщины. — И быстро сами бы все закончили, и была бы победа, и он вернулся бы живой.
— Да, — подтвердила Шишкина. — А так он вернётся, а у неё уже сердце не то, и ему придётся ее хоронить.

Женщины перестали плакать и ушли держать свой фронт.
***
Муж Шишкиной рассказал историю с фронта.

Зашли в село ближе к Запорожью. Выбегают жители с хлебом солью. Радуются. А потом с испугом спрашивают — «А у нас тут бабушка — 90 лет. Говорит только по-украински. Что с ней теперь будет?». Отвечают — «Ну что будет… Будет почётной жительницей села».