Здравствуй, Милая, Невозможная, моя Сотканная-из-Грёз!
Моя мука,
мольба истошная,
мой букет бесконечных слёз…
Я никак не могу отделаться от тех чувств, что с тобой цвели. Разрешишь ли к тебе наведаться? Пусть я дряхлый и весь в пыли, как забытая вещь чердачная — извини, много лет прошло… Что грустишь ты, моя Прозрачная? Что я ранее не пришёл?
Я летал. Не поверишь, Нежная. Я взмывал в облака и в дождь, целовал Королеву Снежную (Кай слегка на меня похож: он такой же седой и яростный, равнодушный, жестокий Лёд, и лишь грех королевский, сладостный его держит, его влечёт).
Я срезал у Рапунцель волосы — Солнце, Золото да Огонь! Я с русалками пел вполголоса, морякам смерть даря вдогонь. Я нашёл Белоснежку спящую — рдел гранат на её губах. Разбудил ли, моя Манящая? Нет. Я сжёг её на углях, потому что была прекраснее — я боялся о ней мечтать. Напугал тебя, моя Страстная? Нет… Тебя мне не испугать.
И ласкали шипами острыми нежно-смертные роз кусты; и впивались шелками пёстрые платья томных девиц-рабынь.
Я пил солнце пустынь и засуху, испивал океанов соль; меня ночь обнимала ласково, день же муку мне нёс и боль.
Меня Белль назвала Чудовищем; испуская звериный рык, я устроил резню, побоище! Я впитал в себя кровь и крик.
Мои когти обвиты нервами.
Мои вены пронзают кость.
Моя душная плоть изрезана, а от шерсти лишь пепла горсть.
Мои зубы впивались ласково в хрупкий снег оголённых шей, и рубины катились каплями мне на губы, моля: «Испей!»
Меня Ветер с морями сталкивал — я был бурей, грозой, водой! Ветер кожу слоями стаскивал, Океаны велели: «Пой!»
И Восток исписал чернилами, порох — в волосы, ртуть — в глаза; и цветами он напоил меня, чтобы мог я ему сказать, отчего заполняю пропасти моих душ и куда спешу; на бумаге писал я прописью, что ни в Вечности не скажу.
Пел камням и руинам древности, пел могилам и мертвецам, говорил нежным нимфам ревностно, что им души свои отдам.
Я рыдал, я вопил, я вскликивал, что я жив, бесконечно жив! Ворон имя моё выкрикивал, в сердце клювом впивался гриф, но лопатки ломали лезвия — мои крылья — металл с пером. Кровь струилась живая, резвая, словно пламя с хмельным вином, и теперь…
…моё сердце сплавлено. Златом воска, сребром свинца. Ядом роз сотни раз отравлено, но не знающее конца. И его из груди разодранной вырву я…
а оно стучит.
Ты… растеряна? Очарована? Невозможная, не молчи! В этом сердце дороже золота спелый Ад и гниющий Рай, целый мир, да и мир расколотый, моя Бренная, забирай!
Я дарю тебе песнь пропетую,
невесомую круговерть…
Только с этим подарком,
Светлая,
меня сгубит
в объятьях
Смерть.