Мама с папой давно обещали сыну собачку. Искали и нашли. Нашли маленькую, забавную таксу со щенятами. Таксы были весёлыми собачками, на маленьких лапках с очень добрым характером, малюсеньким смешным хвостиком и длинными, почти до земли висящими ушами.

Они пришли по адресу. Собак разводили в большой, очень большой квартире, где им были отданы две смежные комнаты, которые совместили и сделали из них одну огромную.

И эта комната была больше всей квартиры, в которой жила семья малыша восьми лет. Мама с папой ходили по большому пентхаусу и восхищались. И хозяйка охотно им всё показывала. А мальчик…

Мальчик бегал за щенятами, ловил их, прижимал к себе и его глаза светились счастьем. Мама вздыхала. За таксу просили много, и придётся отдать все деньги, которые они пару лет собирали ей на новую шубу. Но что значит шуба по сравнению с глазами ребёнка, светившимися счастьем? Да ничего!

Поэтому мама улыбнулась и шепнула папе:

— Не расстраивайся. Бог с ней, с шубой, честное слово. Похожу ещё в старом пуховике. Он вполне себе ещё приличный.
Папа покраснел. Он чувствовал себя виноватым. Его зарплата… Да что там говорить? Говорить-то особенно не о чем. Так себе, зарплата.

Поэтому, с трудом оторвав малыша от собачек, радостно прыгавших вокруг него, они шли домой и решали, где и как разместят щенка в их малюсенькой квартире, состоявшей из спальни, небольшой залы и прихожей, совмещённой с кухней.

Прийти надо было через пару месяцев, когда щенки подрастут и смогут есть сами, не пользуясь своей мамой по имени Бони.

Как раз наступила поздняя осень. Знаете, такая осень, когда ночью идёт мерзкий, холодный дождь и замерзает на ветках деревьев и проводах ледяными сосульками. И когда идёшь на работу утром, то слышишь, как они скрипят. А под ноги надо смотреть, потому что, запросто можно растянуться на замерзшем льду. Днём же всё это растаивало и превращалось в холодную, чавкающую под ногами кашу.

Ветер щипал за лицо и уши, завывая и грозя всеми несчастьями.

Поэтому они собрались заранее, договорившись по телефону. Пока добирались, стемнело. И зажегшиеся фонари высвечивали летящую смесь снега, дождя и кусочков льда. Подъезд дома светился, словно спасительное окно в тёплый, приятный мир.

Папа с мамой открыли дверь и уже проскользнули в эту тишину и теплоту. Мама потянула за руку сына, но…

Тот упрямо стоял на ветру, не желая входить в спасительный подъезд.

— Ну, что? Ну, что ещё? — раздраженно спросила мама. — Что опять случилось? Пойдём быстрее. Ведь ты так ждал этого дня. Там тебя ждёт твой щенок.
Мальчик упрямо тянул маму наружу и отказывался входить в тёплый подъезд. Она, вздохнув, вышла и увидела…

В самом уголочке, между стеной и дверью подъезда, вжался в стену малюсенький серый котёнок с глазками-бусинками оранжевого цвета.

— Мама. Мамочка! — сказал мальчик. — Мамочка, мы не можем бросить его здесь. Он ведь замёрзнет.
— Нет, — сказал папа, уже тоже вышедший наружу. — Даже и не думай! Не будем мы брать котёнка. Мы ведь уже отдали задаток за щенка. А взять мы можем только одного, либо твоего щенка, либо кота.
Малыш вырвал руку из маминой руки и, подбежав к дрожавшему котёнку, схватил его и прижал к себе.

— Ты, папа, договаривался, а не я, — заметил он, вполне себе резонно. — Значит, тебе и извиняться. А я выбрал себе. Пусть будет он, — и малыш погладил котёнка, удобно уже устраивавшегося на его руках. — Не надо мне никакой собаки…
И малыш тяжело вздохнул. Папа хотел сказать ещё что-то весомое, обоснованное и правильное, но мама…

Она была хорошая женщина. Она вдруг прижала к себе сына, наклонилась и поцеловала:

— Бог с ней, с шубой и щенком! — сказала она папе. — Оставь им задаток. Пойди и извинись. Объясни всё. Объясни и скажи, что мы не можем бросить этого котёнка умирать прямо перед подъездом, и ещё скажи…
И мамин голос окреп.

— И ещё скажи им, что я горжусь своим сыном!!!
И она опять поцеловала малыша, а потом взяла из его рук серого котёнка и спрятала в своей старенькой курточке на рыбьем меху.

И папа поехал на лифте в богатый пентхаус, извиняться и объяснять сложившиеся обстоятельства.

Папы не было долго. И мама с сыном уже успели отогреть котёнка и гладили его пузико, а тот, устроившись на маминых руках, выворачивался лапками вверх и громко мурлыкал.

И глаза мальчика светились счастьем.

Потом лифт остановился и из него вышел папа. Его глаза тоже светились счастьем, а на его руках… Сидел маленький щенок таксы! Он заливисто гавкнул и вдруг лизнул в лицо сперва маму, потом папу, а после, дотянувшись, лизнул маленького серого котёнка.

— Папа! Папочка!!! — закричал сын. — Папочка!!! Как же ты взял его? Мы ведь не можем двоих?

Но папа не ответил ему. Он вытащил из кармана пачку купюр, перетянутую резинкой, и передал маме.

— Вот твоя шуба, — сказал он.
Мама растерянно держала в руках деньги.

— Почему они отдали тебе задаток? — тревожно спросила она. — Ты что, ругался там?
Мама очень не любила, когда ругаются. Бывают, знаете ли, такие мамы.

— Нет, — ответил папа. — Я рассказал им о том, что сын взял прямо возле их подъезда маленького серого котёнка и что мы приносим свои извинения. И что сейчас ты с ним и пушистиком стоите в подъезде и греетесь. А ещё я сказал, что мы понимаем, как подвели их и оставляем им задаток. И, вот…
И папа показал на щенка и пачку купюр.

— У меня теперь два счастьев, — заметил сын, и его глаза смеялись и светились счастьем. — Целых два! — повторил он и гладил по очереди котёнка и щенка, которые очень даже помещались рядом на больших маминых руках.

Щенок всё норовил лизнуть серого пушистого малыша с глазами-бусинками оранжевого цвета. А тот громко мурлыкал.

— Естественно, — заметила мама папе, улыбаясь. — Два счастьев — это в целых два раза больше, чем одно.
— Где же мы их устроим в нашей квартирке? — растерянно спросил папа.
— А, ничего, — ответила мама и погладила сына по голове. — Найдём где.
И они вышли из тёплого, освещённого парадного на завывающий осенний, злой и холодный ветер. Но им не было грустно. И ветер, казалось, пел совсем другую песню. Он рычал и бросался дождём и снегом, но…

В нём, почему-то, слышалась надежда.

На то, что «счастьев» не бывает много. Они под вашими ногами. Просто надо наклониться и поднять их. И тогда…

Глаза их засветятся. И вы узнаете, что счастье — это то, что отдаёшь.