Чтобы что-то понять, человеку нужно пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти.

Нет. Мы не умираем.
Умирает время. Проклятое время.
Оно умирает непрерывно.
А мы живём. Мы неизменно живём.
Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь — осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, — и это очень много.
Мы выгадываем дни, любимая моя, и теряем годы!
Но кому какое дело, кого это тревожит?
Мгновение радости — вот жизнь!
Лишь оно ближе всего к вечности.
Твои глаза мерцают, звёздная пыль струится сквозь бесконечность, боги дряхлеют, но твои губы юны.
Между ними трепещет загадка — Ты и Я, Зов и Отклик, рождённые вечерними сумерками, восторгами всех, кто любил…

Это и есть самое загадочное, самое чудесное в женщине: она может пройти по болоту, чуть не захлебнуться в тине — и оставить позади себя белое пространство без единого пятнышка.
Она может быть грешницей и тем не менее — невинной и чистой.
Она — как птица Феникс: сама себя сжигает и омоложенная возрождается из пепла.