Мне удавались очень многие портреты, но вот, к примеру, с Арамом Хачатуряном у меня никак не клеилось. Я снимал его в московской квартире. Сложность возникла сразу же, как только я вошёл. Дело в том, что я говорю на западноармянском, а Арам Ильич и вовсе не знал его. Для меня сложно делать портрет человека, не общаясь с ним. Жестом я попросил Хачатуряна сесть возле фортепиано. Но он стал принимать такие скованные позы, что мне стало не по себе. Жестами и мимикой я пытался объяснить моему соотечественнику, чтобы он расслабился и не боялся камеры. Безрезультатно. Чтобы как-то разрядить ситуацию, я решил сделать паузу и передвинуть освещение. Однако провода в квартире не выдержали сильного напряжения — свет погас во всём здании. Мы остались в темноте. Тут Арам Ильич предложил пойти на кухню и поесть. Но без света невозможно было подогреть еду. И мы, глядя друг на друга, без единого слова дружно жевали по бутерброду. Когда дали свет, сразу стало ясно, что Хачатурян, успевший за это время привыкнуть к моему присутствию, расслабился.