И тело наше бренно, лишь душа ценна…

Ты умер? Ты умер… Но знаешь, что странно?
Мне тело твоё, как живое, желанно.
Я губы остывшие нежно целую.
Воскреснуть тебя не прошу, не молю я.

Мне легче самой — нож под рёбра иль яда,
И лечь с тобой в гроб. Чтоб навеки, чтоб рядом.
И чтоб ни минуты, ни мига разлуки.
Чтоб мёртвые даже — в сплетении руки.

Чтоб в ящике тесном, гвоздями забитом,
Ты был не один, не остался забытым.
Меня не пугает остывшее тело —
Я знаю, душа твоя не охладела…

Для восточного мистицизма тело человека — лишь тюрьма для души. По высвобождении — сжечь и выбросить. Для христианства тело — храм души. И верим мы не только в бессмертие души, но и в воскресение всего человека. Потому и появились на Руси кладбища: семя бросается в землю, чтобы с новой космической весной взойти.

По слову ап. Павла, тело — храм духа, живущего в нем, а, как мы помним, «и храм поруганный — все храм». И потому тела дорогих людей у христиан принято не бросать в огненную бездну, а класть в земляную постель…

Душа после смерти человека переселяется в другое тело — так говорили Пифагор и его последователи. Иногда переселение происходит немедленно после кончины, но иногда Душа некоторое время (порой даже достаточно долгое) находится в Аиде, и только после этого ей даётся новая «оболочка». Затем опять смерть — и опять переселение… И так до Бесконечности…

Ребенок сидит в утробе матери девять месяцев, вниз головой, кругом кишки, околоплодные воды. А он радуется и думает, что вот это и есть жизнь! Выскочил — а тут леса, моря и горы… Дитя снова счастлив и думает: вот жизнь! Но нет, дружок, не надо обольщаться, так просто не отделаешься. Какая легкость думать: подохну — и все кончится! А ничего подобного: дальше — вечность, в которую мы возьмем то, что потрогать нельзя, — то, что уступили, простили, отдали. Блатные правильно говорят: в гробу карманов нет. Что собрал в душе, с тем и будешь лежать! Человеческая жизнь, как луч. У человека есть начало и нет конца!!! Понимаете, как интересно?!