Говорят, что за двадцать один как-то прожитый день,
можно вылепить всякий шаблон и любую привычку
— научиться самой заплетать по-французски косичку,
— закрывать своевременно каждую в тексте кавычку,
— превратить своё сердце в суровый и стойкий кремень,
— или в каждую вазу поставить живую сирень.
Всё за двадцать один бестолковый до крайности день.
Что ещё? — можно бросить курить или дёргать плечом,
всякий раз, когда чей-то вопрос приближается к сути,
— посчитать сотни раз сколько сердца ударов в минуте,
— объявить непреклонный бойкот своей старой посуде,
накупив абрикосовых чашек неважно почём,
— ненадолго увязнуть в обычной досадной простуде,
познакомившись с новым своим участковым врачом,
— заодно можно съездить в Шотландию и Амстердам,
— до работы другие дороги найти и маршруты,
— запустить под окном в честь себя в сорок залпов салюты,
— научиться варить чечевицу и семечки нута,
— разобрать, наконец, на балконе бессмысленный хлам,
— почитать что-нибудь из истории времени Смуты,
— или из интереса зайти в переполненный храм,
— можно выбрать для лёгкого платья брутальный ремень,
— покататься до ночи на двадцать четвертом трамвае,
— написать сто пятнадцать заметок о пасмурном мае,
— и напомнить Кому-то, что ты далеко не святая,
— и не делать Кому-то навстречу шаги, ибо лень
и не так уж Кого-то, признаться, тебе не хватает.
Всё за двадцать один не оставшийся в памяти день.