* * *
— Вадим Андреевич, мне кажется, я Вас знаю… — осмелев после выпитой за знакомство рюмочки, сказала Тамара Сергеевна и вопросительно посмотрела на гостя.

— Вероятно, — невозмутимо ответил Вадим, не отрываясь от нежной цыплячьей ножки. — Ум-м, безумно вкусно!

— Спасибо! А… — Тамара Сергеевна запнулась. Фамилию гость не назвал, так что смутные сомнения только подогревали ее все возрастающее любопытство.

— Вы его по телевизору видели, — пришел на помощь Волков. — Наш Вадик — настоящий поэт! Он песни пишет.

— Песни? — Тамара Сергеевна ошарашено посмотрела на мужчину: — Неужели… Нет, не может быть!

— Да, — скромно кивнул Вадим Андреевич. — Вы их непременно слышали. — «Черную орхидею», например. Или вот эту… — он ткнул вилкой в сторону распахнутого в осенний вечер окна.

— «Не-не-не-не, не Таня
Не-не-не-не, не Ксюша,
И не-не-не-не Катя, —
Зовут ее Феклуша!» — доносилось из караоке-бара нестройное, но очень азартное пение.

— Боже, так Вы и вправду Вадим Нетленный?! — Тамара Сергеевна в восторге всплеснула руками. — Вова, почему ты молчал?! Мой зять — одноклассник самого Нетленного!

— Я не знал… — промямлил Владимир Петрович, — Мы давно не виделись.

— Ох, Баранов, ты, Баранов! Как не стыдно! — тёща с укоризной посмотрела на Владимира Петровича. — Верочка просто с ума сойдет, когда увидит, кто у нас в гостях! Дочка моя, — пояснила она, обращаясь к Вадиму Андреевичу. — И Лушенька тоже…

— Буду рад с ними познакомиться — Вадим едва заметно приподнял одну бровь, затем мило улыбнулся Тамаре Сергеевне и поднял бокал с вином: — За очаровательную хозяйку!

— Ах! — Тамара Сергеевна буквально таяла под лучами испускаемой Нетленным славы.

Владимир Петрович сосредоточенно ковырялся в тарелке, делая вид, что поглощен выбиранием куриных ребер из недр сочного мясца. Волков с удовольствием закусывал, иронично наблюдал за происходящим, и размышляя, к чему приведет весь этот затеянный Вадиком ситком.

— Ой, я же совсем забыла! Меня Кристиночка просила зайти, по делу! — внезапно сорвалась с места Тамара Сергеевна. — Простите великодушно, Вадим Андреевич, я вас покину ненадолго.

Она молитвенно сложила руки, и умильно посмотрела на Нетленного.

— Возвращайтесь скорее, Тамара Сергеевна! — очарование Вадима Андреевича било фонтаном. — Нам будет очень не хватать Вашего общества.

— Ой, ну что Вы! — Тамара Сергеевна кокетливо поправила непослушную кудряшку, выбившуюся из тугой гульки. — Да вам, мальчики, и без меня поговорить найдется о чем. Так давно не виделись! Проказы школьные вспомнить… Правда Вова?

Она грозно глянула на зятя, тоном выразив неодобрение по поводу полного отсутствия гостеприимства и радости на лице оного.

— Вы как всегда правы, Тамара Сергеевна! — ответил за друга капитан Волков и продемонстрировал улыбку из разряда «гордость стоматолога».

— Ах, школьные годы чудесные, — пропела Тамара Сергеевна, порхая к выходу с грацией обожравшейся бабочки. Она просто сгорала от нетерпения похвастаться соседкам звездным гостем, почившим своим присутствием их скромную квартирку.

Дверь закрылась, и в комнате наступила неловкая гнетущая тишина, нарушаемая только бренчанием вилок о тарелки и обрывочными аккордами, доносящимися с улицы.

— «Кр-р-расавыц видэл я нэмало сррэдди тусовок гарацких…» — затянул чей-то не слишком трезвый голос, и Вадим Андреевич поморщившись, вздохнул и отложил вилку.

— Ну-с, Баранов, где мой коньяк? — его маленькие глазки в упор уставились на Владимира Петровича, едва не пригвоздив того к креслу.

Баранов с ненавистью посмотрел на самодовольное холеное лицо Сисяя, и тяжело поднявшись, потащился к бару. Вадим Андреевич довольно усмехнулся, скрестил руки на груди и с удобно откинулся на мягкую спинку.

— Костян, помоги, — хмуро бросил Владимир Петрович, вытаскивая из бара высокие, шоколадного цвета коробки с тяжелыми бутылками. Шарнирная красотка в кружевах ехидно наблюдала за процессом с верхней полки.

— Давай, — Константин Николаевич, подмигнул знакомой куколке и начал принимать выигрыш.

— Одна, две, три… десять! — Баранов с грохотом поставил последнюю коробку на стол перед Нетленным. — Доволен?

Ноздри Владимира Петровича раздувались от злости — и на себя, и на Волкова, и на этого чмыря Сисяя. То есть он понимал, что Вадим ни в чем не виноват, скорее — наоборот. Да и Волков тоже… Но все равно ничего не мог с собой поделать — детская ненависть к Вадику Сисячко засела у него внутри так глубоко, что казалось, никакими когтями ее оттуда не выцарапать.

— Вован… — Волков успокаивающе приобнял друга за плечи, и легонько подталкивая, усадил на место.

— Отлично! — Вадим Андреевич потер ладошки, сверкнув массивными кольцами, и поднялся. — Ну-ка, что тут у нас?

Он взял одну коробку и начал распечатывать, мурлыкая что-то себе под нос.

— Ты что, думаешь, Вовчик Баранов решил тебе лажу подсунуть?! — возмущенно проревел Владимир Петрович, когда золотистая пробка чпокнула, поддавшись опытным пальцам с признаками регулярного маникюра.

Ничего не ответив, Вадим Андреевич поднёс бутылку к носу и прикрыв глаза, неторопливо насладился дорогим ароматом.

— Хорош… — Он любовно провел ладонью по изгибам толстого стекла, будто издеваясь.

Волков упреждающе положил руку на колено Владимира Петровича, ощущая напряжение туго сжатой пружины, которая может лопнуть в любой миг.

Не обращая внимания на витающую в воздухе угрозу, Вадим Андреевич потянулся к стоявшим на столе рюмкам и медленно наполнил их коньяком.

— Давайте за встречу, а? — просто произнес он, переводя взгляд с одного удивленного лица на другое. — Мне так вас не хватало, ребята! Правда!

* * *
Вернувшуюся от соседей Тамару Сергеевну с порога встретили громкие мужские голоса и раскатистый хохот. Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула в гостиную: мужчины что-то азартно обсуждали, оживленно жестикулируя. Горчичный пиджак Вадима Андреевича вместе с шарфом валялся на подлокотнике дивана, а сам он, вздыбив прилизанные волосы в седоватый ёжик, изображал некоего маэстро, стуча пальцами по несуществующим клавишам.

* * *
Легкий, но все еще теплый сентябрьский ветерок нежно перебирал чуть тронутые позолотой листочки раскидистой липы. Под деревом, оккупировав стол с двумя длинными скамейками, расположилась стайка подростков лет четырнадцати-шестнадцати.

— Фёкла, как думаешь: для кого Нетленный песню написал? — парень в надетой задом наперед бейсболке тронул струны старенькой гитары, наполняя сквер знакомой мелодией.

— Откуда ж я знаю? — откликнулась высокая миловидная девушка, поправляя складки модной клетчатой юбочки. Сейчас в ней никто не узнал бы то разгневанное существо, с которого началась эта история.

— А вдруг для тебя? — спросил кто-то еще. — Имя же красивое такое! А других Фёкл почему-то нет…

Все согласно закивали, возгласами подтверждая истинность слов.

— Дураки! — засмеялась Фёкла. — Откуда бы ему про меня знать? Он же звезда!

— А вон твоя мама идет!

Фёкла проворно спрыгнула со своего «насеста», и помахав на прощанье приятелям, легко побежала по дорожке навстречу матери, даже не подозревая, какой сюрприз на сегодняшний вечер ей приготовила судьба.