Человек не компьютер — ему свойственно ошибаться.
Первую ошибку он совершает, родившись. Вторую — женившись. Третью — самую роковую — съев недозрелых слив…
Ибо, если первую и вторую можно исправить верёвкой с мылом, то сливы исправить ничем. В ледяном поту на влажном стульчаке со жгучими полостными переживаниями сил нет даже на умереть.

Чистая мистика! — как такой красивый, зеленовато-сизый плод, за считанные секунды, превращается внутри тебя в соляную кислоту. Менделеевщина!.. Ты ещё ощущаешь на языке его чуть кисловатый привкус, а тебя уже нет. Прошлое твоё стёрто. Будущее, в буквальном смысле, смыто.
Есть только сейчас, и — это «сливы»! — существительное, ещё недавно обозначавшее предмет, но уже превратившееся в отглагольное существительное, обозначающее беспрерывное действие — «СЛИВЫ!». Лингвистическая мистика. Из «сливы» — в «сливы», как из «варяг в греки». Только те шли обходными и годами, а эти мигом и по прямой!

А всего-то хотел витамины. Но «вита», что по-латыни означает «жизнь», отчего-то пропала. А «мины», наоборот, остались. На них и подорвался. Хотел укрепить здоровье, но ослабил — в чём и состоит вся суть философии от Аристотеля до Канта. Ты хочешь «А», а получаешь по «Ж». И тебя обезвоженного отвозят в холерный барак, где такие же «греки» — салмонелльники и дизентерики, никак не канут в лету. То есть, кануют безостановочно, но забвение всё не наступает.

И вот ты молишь о яде, а в тебя капельно подают воду. Причём подают не тебе, а всё тем же — «сливам». Ведь отглагольному существительному необходим глагол, и воду для этого глагола нужно подавать… И ему подают. А он поддаёт тебе.

И снова ледяной пот, жгучие полостные переживания, только ходить уже никуда не надо. Ты всюду пришёл. И твои холерные собратья готовы под этим подписаться, — с ударением на второй слог, — но им, как и тебе, нечем. Поскольку все мы не компьютеры, и за здоровье рассчитывается здоровьем, а за «сливы» — «сливами».