Вот сейчас хочется услышать истории, как измученный менеджер среднего звена однажды встал из-за стола, вытащил из тумбочки пистолет (зачеркнуто) запасные колготки, помаду, стёртую под самый корешок, ракушечного зайку — талисман с тонкотелой надписью «Геленджик — 2008», подаренный милым мальчиком в день расставания, электрощипцы для завивки, аптечку на все случаи жизни, фляжку с армянским коньяком, валокордин, бюстгальтер 2 размера, книгу «все мужчины с Марса, все женщины с Венеры», бумажку с паролями от всех закодированных сайтов и сменку в количестве семи пар, причём три — чужих, сложил все это добро в три пакета «Перекрёсток» и молча вышел сквозь простреливаемую десятком пар глаз территорию.
На вылетевший было вопрос «а ты куда это, Сидорова?», обернулся (менеджер, он) и низким, утробным, неузнаваемым голосом прорычал: «в ад, Валентина Петровна, на бал Сатаны.»
А сам вышел на улицу, зажмурился от солнца, которого он (менеджер) «здесь висело 4,5 миллиарда лет?! Не замечааааала. Ну, надо же, ничего не замечала», чихнул на пролетающую божью коровку, сорвал веточку сирени и поехал в светлое будущее на троллейбусе «троечка», где его поймали, как безбилетника, но не высадили и не оштрафовали, потому что у контролёра «у доченьки день рождения как раз сегодня и человек вроде хороший, хоть и с коробкой старых, стоптанных туфлей, вперемешку мужских и женских, может малохольный просто»
И менеджер (уже бывший) доехал домой, вышел на балкон, покрутил колесо пыльного грустного велосипеда, висящего на крючке, полил неизвестно откуда взявшуюся петунию, высунувшись на полкорпуса, покрутил головой и убедившись, что вокруг никого, громко и пронзительно закричал.
ААаааааааааааааааааа
И кричал, пока весь воздух, смешанный с многолетней тоской, горечью, болью, одиночеством и пустотой, не вышел из лёгких и не смешался с прозрачным летним воздухом, который терпел и не такие химические вещества.
А потом сверху (не прям сверху-сверху, в с 7 этажа) кто-то сказал: «вместо того, чтобы орать, лучше б поехали заботиться о брошенных лысых крошках-шимпанзе или хоть за одного дельфинёнка взяли ответственность!»
И человек уехал.
И лёжа в гамаке и отталкиваясь ногой, обутой в сандали, кормил из бутылочки крошку-шимпанзе. И поглаживал малыша по мягкой рыжеволосой спинке, и закрывал другой рукой глаза от солнца.
И был параллельно счастлив и даже худощав так, что себе, наконец, понравился.
Ну, вот как-то так.