Чужаки появлялись в Безбашенке до крайности редко, разве только проездом. Поэтому издалека завидев телегу торговца, малыш Йохан, тайком взобравшийся на колокольню, закричал на всю деревню:
— Торговец едет!
Йохан знал, что получит взбучку от тетки Марты за то, что, несмотря на все запреты, опять залез на колокольню, но не смог промолчать. Ведь чужак около Безбашенки — это же целое событие!
— Чем торгует? — тут же донеслось из окна Амалии.
— Далеко еще? — прокричала Катрина.
Те, что были пошустрее, уже выбегали из дверей, накинув плащи. Вскоре стайка деревенских женщин окружила телегу торговца, и ему пришлось остановить лошадей.
— Доброго дня, господин. Куда путь держите? — спросила Анна, придерживая руками платок, который не завязала в спешке.
— Еду в город, хочу успеть до темноты, — ответил торговец, намекая, что остановка в Безбашенке не входит в его планы.
— Не успеете до темноты-то, — заверила его Анна — уж больно хотелось ей на товар поглядеть да послушать о том, что творится за пределами Безбашенки.
— Погода вон портится — того и гляди метель подымется, — поддержала подругу Магдалена. — Переночуйте в деревне, а с утречка дальше поедете. Так будет безопаснее.

Торговец не хотел задерживаться, но поглядел на подушки снеговых туч, готовые треснуть по швам и засыпать землю снежным лебяжьим пухом, и будто бы засомневался.
— Слыхала, Эмма, в округе волки появились? — отвернувшись от чужака, спросила Анна так, словно его уже и след простыл.
— Батюшки! Неужто? — всплеснула руками Эмма, едва сдерживая смех. Ну, и плутовка эта Анна!
— Лучше и впрямь здесь переночевать, — решился торговец и направил телегу к дому старика Петера, гордо и не совсем заслуженно именовавшемуся трактиром.
— Господин, а что в город везете?
— Ничего интересного, кухонная утварь, — ответил чужак, а женщины только подивились тому, что торговец не расхваливает свой товар. На носу было Рождество — может, что и на подарки сгодилось бы.
— Очень даже интересно, господин купец! Разрешите посмотреть! — загалдели женщины.
— Так ведь у меня одни горшки, и тех с десяток осталось, — ответил чужак.
— Вот горшки и покажите — мне как раз нужен большой горшок для жаркого, — стояла на своем Анна.
— А дорогой ли у вас товар? — спросила Магдалена.
— За маленький горшочек медяк прошу, за большой — три медяка.
Цена была просто смехотворной, даже местный гончар продавал свои горшки дороже!

Весть о глупом торговце вмиг разнеслась по деревне, и ни одна жительница Безбашенки не поленилась собрать несколько медяков и прибежать к дому старика Петера. Тут-то все и узнали, что посуда у торговца не только дешевая, но и необычная. Можно сказать, волшебная! Чтобы приготовить в таком горшке еду не нужен огонь, достаточно просто сказать: «Горшочек, вари!» Продуктов требуется самая малость — из одного зернышка можно целый горшок каши сварить. Такая вещь в любом доме пригодится! Нечего и говорить, экономные безбашенские хозяйки скупили у чужака весь его товар.
Женщины расхватали свои покупки и с нетерпением побежали домой, чтобы их опробовать. И мало кто слышал, как торговец, стараясь перекричать похожий на птичий женский гомон, рассказывал:
— Обязательно запомните два правила. Первое — что в горшок положишь, то и сварится; и второе — чтобы его выключить, нужно сказать: «Горшочек, не вари!»
«Что он нам растолковывает, как маленьким, — проворчала Эмма, — ведь даже детям ясно, что из турнепса не выйдет пшенной каши!»

***
Дома Эмма положила в горшочек пшенное зернышко, и еще не успела сказать заветных слов, как прибежал малыш Йохан, чтобы по поручению тетки Марты сообщить, что Эммин муж снова зашел к вдовой Паулине. Эмма расплакалась, и несколько слез упали в волшебный сосуд. Она вытерла слезы и сказала: «Горшочек, вари!»
«Что в горшок положишь, то и сварится», — предупреждал торговец, но Эмма не догадалась, что кроме зернышка пшена, в посудине оказались ее горькие слезы. Она просто заметила чуть погодя, что с тех пор, как в доме появился горшок, жизнь ее стала такой горькой, что она плакала чуть не каждый день. «Что-то нечистое с этой посудиной. Наверное, торговец тот — слуга самого Сатаны. Надо было сразу догадаться, что хорошую вещь никогда задешево не продадут», — подумала женщина и расколотила горшок о землю, а черепки выбросила за околицей.

Магдалена добавила в горшочек с пшенным зернышком чуточку любви и нежности, пару улыбок и даже щепотку заливистого смеха. Она не поняла слова торговца буквально и не обладала тайными знаниями. Просто у нее был такой веселый нрав — все, что она делала, приправляла любовью и смешинками. От этого и еда всегда получалась вкусной, а в новом горшке — тем паче.
Магда подумала, что торговец этот — посланник Божий, не зря он приехал в их края накануне Рождества. Женщина хотела поблагодарить торговца за то, что продал такую волшебную вещь всего за медяк, угостить его кашей. Она набросила плащ и побежала к дому старика Петера. Каково же было ее удивление, когда она узнала, что торговец в дом к старику не заходил, а распродав свои горшки, будто испарился вместе с телегой. «Точно — Ангел!» — решила Магдалена.

***
— Сколько ты будешь своевольничать, Йонас? — отчитывал молодого ученика бородатый волшебник. — Ведь это уже ни в какие ворота не лезет! — Чародей был очень зол. Дергалась не только его борода — даже косматые брови возмущенно подпрыгивали вверх. — Я простил тебе то, что весной ты продал им семена «Зеркала души», но это.
— Учитель, при всем уважении, ведь это же никому не принесло вреда! — спорил Йонас.
— Семена вреда не принесли, согласен. Баловство одно… Но горшочки — совсем другое дело! — ответил волшебник.
В глазах ученика чародея сверкнуло упрямство:
— Я не понимаю, Учитель, за что вы так не любите людей?
— Это я не люблю людей?! — маг замахал руками как большая черная птица. — Это ты их не любишь! Пойми же, наконец, люди не умеют обращаться с волшебными предметами, от этого у них одни беды! Достаточно вспомнить тот случай, когда сумасшедшая старуха украла у меня один горшочек и подарила его маленькой девочке. Мать девочки забыла нужные слова, и горшочек варил кашу, пока девочка с другого конца деревни не увидела это безобразие. «Только никто не жаловался. Уж очень вкусная и сладкая была каша», — написали тогда братья Гримм, — съехидничал волшебник. — А ничего, что мать девочки ноги себе обварила этой кашей?
— По вашей логике, Учитель, Прометей не должен был людям приносить огонь, — не унимался Йонас.
— И не должен был! Вон сколько пожаров от этого огня бывает.
— Но как бы они выжили без огня лютой зимой?
— Да, с огнем я немного перегнул, но с горшочками — нет, — сказал маг. Я видел в хрустальном шаре, как женщина по имени Эмма по оплошности уронила в горшочек несколько слез. Ты понимаешь, чем это для нее закончилось? С тех пор она все время плачет!
Йонас понурил голову.
— Как же так? Ведь я предупреждал: «Что в горшок положишь, то и сварится».
— А я тебе говорил, что люди не умеют обращаться с волшебством? Они его не понимают. Казалось бы, чего уж проще — держать сосуд в чистоте. Так ведь даже в мыслях такого нет. Надеюсь, ты все понял, Йонас?
— Понял, учитель. Обещаю, больше такого не повторится, — ученик чародея так и стоял с опущенной головой. — А как же Эмма? Надо как-то исправить то, что она натворила, и забрать горшок?
— Поздно уже. Расколотила она его.
— Тогда, может, остальные забрать? — спросил Йонас.
— Не суетись. Не все люди неспособны к магии. Вот, например, Магда сварила кашу с любовью и смехом. Светится вся и хохочет, и дом и двор счастьем полны. Соседи от нее радостные выходят, — улыбнулся волшебник. — У такой горшочек забрать — рука не подымется. Я буду присматривать за твоими безбашенцами, чтобы не случилось беды, но ты — чтоб в деревню ни ногой!

***
Тихой февральской ночью, когда воздух уже дышал весной, на окно Эммы сел филин. Сел с трудом, потому что одной лапой держал маленький глиняный горшочек со сложной смесью внутри: детская безмятежность, любовь, нежность, радостное удивление были смешаны в слезе восторга и слегка приправлены смешинками.
Филин нашел в оконном штапике щель и держал горшочек так, чтобы чудесное варево проникало через нее прямо в дом. Всю ночь сидел на одной лапе филин, всю ночь варил горшочек, а к утру из дома послышался радостный Эммин смех — женщина смеялась сквозь сон.

Филин таинственно улыбнулся, законопатил щель собственным пухом и улетел. Он летел над полями и лесами, деревнями и городами, а горшочек, который птица держала в одной лапе, продолжал варить счастье…