Писатель Ник Аплин как-то спросил меня об успехах сингапурских шахматистов. Я стал рассказывать. Каждый раз, когда я произносил слово «успешный» (на английском — successful), он вздрагивал. Оказалось, что successful, я произносил как sexessful.

Писателю трудно работать в газете: он думает, что он — игрок, а он только карта.

Всё лучшее мы пишем вначале,
Всё чувственное пишем в конце!

Понимание читателями — проблема писателя.

Жизнь одарённого писателя (в особенности, если речь идёт о художественной литературе) всегда связана с большим риском для самого уязвимого в человеке — его сознания. А восхождение великого писателя к славе, каким бы гладким оно ни казалось, почти всегда сопровождается опасным заигрыванием с неизвестным, запретным или безумным…

Джонатан Свифт

Англо-ирландский писатель Джонатан Свифт прославился, среди прочего, фантастической тетралогией «Путешествия Гулливера» и сатирическим памфлетом «Скромное…
… показать весь текст …

Так, как мало читателей, все стали писателями.

Я не думала, что «Убить пересмешника» ждёт такой уж успех. Не думала даже, что эта книга будет хорошо продаваться. Честно говоря, я прочила ей скорую гибель от рук рецензентов. Но в то же время тайком надеялась, что кому-то книга всё-таки понравится и мне этого будет достаточно, чтобы двигаться дальше. Я ничего не ждала, а получила огромное признание, и оно на деле оказалось не менее страшной штукой, чем быстрая смерть книги, к которой я готовилась.

Я не знаю, для кого я пишу. Спросите петуха, для кого он кукарекает, или какую-нибудь осину, для кого она машет ветками?

Главная моя цель — писать не быстрее, а медленнее. Лучше всего было бы высекать слова на камне — не чтобы навечно, а чтобы не торопясь.

Писатель — не тот, кто мечтает им стать. Писатель — тот, кто пишет.

…У писателя-грешника одна дорога — в плагиАД…
(ЮрийВУ)

Вводя пароль от электронной почты, Дарья Донцова немного увлеклась и написала 8 детективов.

Источник вдохновения писателя — отчаянная вера в свой гений.

Сейчас я стал уже немолодой, и выяснилось, что ни Льва Толстого, ни Фолкнера из меня не вышло, хотя всё, что я пишу, публикуется. И на передний план выдвинулись какие-то странные вещи: выяснилось, что у меня семья, что брак — это не просто факт, это процесс. Выяснилось, что дети — это не капиталовложение, не объект для твоих сентенций и не приниженные существа, которых ты почему-то должен воспитывать, будучи, сам чёрт знает кем, а что это какие-то божьи создания, от которых ты зависишь, которые тебя критикуют и с которыми ты любой ценой должен сохранить нормальные человеческие отношения. Это оказалось самым важным.

Если ты бездарен, отруби себе руки. На всякий случай вырежь и язык, чтобы не мог диктовать.

Жорж Санд

Она взяла себе мужское имя, но была прежде всего женщиной.

По ней сходили с ума Фредерик Шопен и Проспер Мериме, а ее романами восхищались Тургенев и Сент-Бёв…

Эпатажная женщина, бросившая вызов обществу, она носила мужскую одежду и курила трубку.

Сегодня я предлагаю поговорить про французскую писательницу Жорж Санд, выяснить ее настоящую фамилию, узнать историю семьи и откуда появился Жорж Санд.

Настоящее имя Жорж Санд

Ее настоящее имя было Амандина Аврора Люсиль Дюпен.
… показать весь текст …

О. Генри по-русски, при всём таланте его переводчиков (в первую очередь, Чуковского) не звучит, потому что О. Генри действительно совершил определённую революцию в языке американской новеллы. Без него этот тончайший языковой синтез, в котором плавают на равных цитаты из газет, из политических клише, из речей политиков, какие-то жаргонизмы, в том числе воровские, — без этого языкового сплава О. Генри не производит должного впечатления. Он великолепно работает со штампами, а чтобы знать эти штампы, надо, по крайней мере, там жить и читать контекст… И настолько многослоен этот язык. Я даже не знаю, с кем его сопоставить. Вот Зощенко, скажем, на фоне О. Генри довольно однообразен. Это юмор языковой прежде всего, юмор стилистический. И, конечно, самый адекватный перевод самого простого рассказа вроде «Последнего листа» или «Даров волхвов» не даст вам представление об этом писателе.

Я никогда не читаю модных писателей. Потому что не люблю конъюнктурной литературы, под каким соусом — интеллектуальным или развлекательным — она бы ни подавалась.

Писатель без блокнота, как финансист без банкнот.

Писатель видит выпукло, жёстко, одним это нравится, другим — нет, особенно если речь идет о сатире, гротеске. А сам автор может быть в общении милейшим и добрейшим человеком, но он не имеет права быть добреньким в своих произведениях. Прототипы книг умрут, писатель — тоже, а книги останутся.