— Куку, — сказала крыша.

 — Пока, — орал фундамент.

 — Капец, — стонали стены.

Да пол в конце добавил:
 — Всё тлен. С ума сошёл хозяин…

Моего брата зовут Макс…спасибо мессенджеру — теперь можно ругаться вслух, мол, какой же Макс г…, чтоб он сдох, что он тупой, не привлекая внимания самого брата. А-ха-ха.

Слава Российским технологиям!

Часы пробили полночь. Мой запрос ещё не до конца обработался, но я уже заметил нечто непонятное. Обычно нейросеть выдавала четыре изображения, которые слегка отличались чем-то друг от друга. Но с экрана на меня смотрели четыре абсолютно одинаковых лица. Дальше больше, когда изображения обрели чёткость, я не заметил ни одного намека на то, что это было артом нейросети: не было ни скрюченных пальцев, ни перекошенных глаз, ни нелепых засветов.

Просто фотореалистичный портрет одного и того же человека. Четыре копии. На вид ему было около тридцати, короткостриженые коричневые волосы прилипли к бледному лбу. Рот искривился в усмешке, будто он собирался рассмеяться над сальной шуткой. На каждом снимке на нём была одна и та же грязная футболка и куртка-бомбер. Он опирался на один и тот же пластиковый столик на одной и той же грязной кухне, и держал одну и ту же идеально отрендеренную банку светлого пива. Его карие глаза-бусинки, казалось, смотрели прямо на меня.

Как у многих великих людей до него, похоже его жизнь так и пройдет без славы, только чтобы после смерти возродится великим признанным гением его большого таланта. Ведь интернет вечен и посты живут намного дольше, чем люди. Он это знал, писал по двадцать гениальных мыслей в день и ждал своего часа, будь то при жизни или после. Он хорошо понимал статистику, считая корреляцию между постами как что-то приближенное к единице. Он знал — его время придет! Эта мысль грела его и двигала его вперед, от поста к посту, подогревая его Эго. Он был велик! Он был блогером!

— Разрешите доложить.  
 — Разрешаю.  
 — Докладываю
Миска полковника выросла на одну котлету.
Полковник был в смятении, ведь его пришиб танк, а миской называлась его голова, продавленная в U-образную форму. — Что эти зомби-танки со мной сделали…

не касайся меня, не касайся
я ведь плохая, заразная
гнусная, мерзкая, ужасная
не касайся, не прижимайся
я не красивая и душе не милая
страшная, тушка отвратная
худшая, неопрятная
противная, примитивная
тошно тебе меня лицезреть
жутко на лик мой даже смотреть
тяжко присутствие моё терпеть
девочки глупой, по-детски наивной,
бессмысленной,
безобразной,
… показать весь текст …

Дело не только в существовании системы, а в её недоработке. Например, на Play Market есть отзывы и оценка. Но эти самые оценки бывают:
а) заказными

б) за игровую валюту и плюшки в приложениях

в) от озлобленных неучей

г) в том числе и детишек, что не разобрались истерят

в) в принципе от троллей

д) каких-то нытиков/людей, которым вечно всё не так и им кажется, что все вокруг над ними издеваются

Если бы были бы категории оценки: возраст, пол, уровень образованности (оценка ии), регион, хобби, политическая позиция. Это не было бы разобщением — наоборот. Например, по оценке женщин старше 30, живущих там-то и с такими-то интересами такой-то рейтинг.
… показать весь текст …

Симпатия апатии — заставляет спать,
Лежатели, делатели дел деловых и ерундовых новых.
Мы: оставшиеся со знаменем знаменатели держали отпор.
Топор лирики клинит — рифма бедна, её нет в значении дня.
Моросящий дождь обычно бесит-бесит-бесит меня. Без огня.

Легион Сказки — Красная Шапочка дебош устроила и наворотила дел, а где-то бабушка плачет её. А где-то семеро козлят танцую вальс и мать их…козочка: кричит-поёт!

Она, как в кабаре у бара — жизнь задолбала, пора менять сюжет и смелость эта выйдет боком, если с наскока менять линии и арки…путаются события, злодеи-герои и ждут они большой драки, но…всем всё равно.

Горят страницы, строчки и абзацы: а главы зависли — для автора нет больше смысла. Он совершил сюжетное убийство. Он зашёл в придуманн…
… показать весь текст …

Острова свободы совести — вести о главном и притча. Незыблем гранит фундаментальных порядков. Вычтен и вычтен. Непривычно. Грёзами мы озабочены и живём, отлично, осколки конструкций несущих. Солнце себя уходит в зенит: фатала знамя, ограда — берег у моря нашести. И парус вашей чести, границ размываемых. Отлично. Грести доплавна и спичка, что тонет-гаснет: ей опасно — напрасно жжётся в холодной толще, ведь так не проще.

И это даже не про деньги. Просто многим либо лень, либо скрытые корыстные мотивы: например, группа в тг может быть, где люди «делятся», например, чужими фанфиками/стихами/ориджиналами/цитатами и так далее.

Дальше речь про авторов текстов больше.

Мало какая мразь репостнёт канал автора, а, если ругается автор во всю глотку про орать будет, мол, ты же популярен (-на) теперь, ага с долбанным нулём в новостях. Иногда даже просмотров нет.

Потом такие ноют про «проклятых копирастов», хотя я сама…
… показать весь текст …

Вулканами покрылись старые идеи, идеи старые — раритетные, замаранные моралями и сносом всех неправильных смыслов. Семантическое убийство — дар в трубу, где-то, может, будет новый поток славы. Аплодисментов. Гром. Залы.

Вокзалы пепла искр, искрых-стинных зачатков — кривыми голосами из снов объявляющих на посадку. Засада. Ад. Кривится судейство самих же себя: пустота яд, пустота дыра и дым. Мы когда-нибудь сгорим. Посмотри.

Дал-убыл, да ты убил…всё. Редактированиями ненужными, подстраиваниями…
… показать весь текст …

Запиндюрить финтифлюшку и зафинтить всё в сундук — а потом и финт ушами, поедая мы фундук.

В сундуке забыли деньги — их украл шальной барсук. Сколотил лесую банду: в сто шестнадцать ног и рук.

Ноги-руки — это лапы. Двадцать девять пар зверья, где-то там была куница, мишка, совы, целый выводок зайчат…

Но, а ёжик-полицейский, выйдя на бандюжьий след — непременно сокрушался: — А ведь денег вовсе нет!

Две собаки из патрульных и шакалы-палачи, регистраторы-лисички и лосиха-командир.

Всё искали деньги-деньги, всё ходили по кустам. Оказалось: деньги съели вместо ядер с фундуками…

…белочки

Что бывает не так? Необычен хитин из дворов и просёлков — это панцири детства…да ушедшего толка, облетает листва как и краска с картин. По дороге мчит мотоцикл, за рулём я, наверное, прошлого…где-то бродят фантомы, подошедшие по форме и времени. Не узнают они ни-ко-го!

Наши лапки — прутики покривившейся рабицы. Сквозь неё видно небо тех далёких времён: там, сквозь туманы имён и имён, стоит забор из шифера, редчайшие сугробы на горе кирпичей, и розы в клумбе. Ржавчина на датах смерти! Затёртости на днях рожденья — мрамор, он на горе точечкой смотрится, а в плеяде таких же: море камней.

Старый дом второй с угла улицы. В нём бывало и грустно, и радостно. В нём тесновато и решётки на окнах. Он стар, как дедок-сказочник и войну пережил, будучи раненным. В нём камин грел по ночам зимой…

Дверь вела с шестью стёклами: старая и из дерева, на чердаке жили кошки да летучие мыши! По ночам было крыс слышно…

Как и между открытым и не открытым, но в этом и суть. То сколько мы ходим вокруг да около. А бабах: всё просто.

— Шестнадцать лет прошло, майор.

Сзади его подстраховал Круглов. — Шестнадцать, верно, — он ухмылялся, — а по вашим правилам, принятым в 2005-м, срок давности составляет минимум двадцать, минимум, я уточнял…в особых случаях — двадцать пять и больше.

 — Что вы хотите сказать?!

 — Ничего.

 — Мой коллега, Сергей, уважаемый, пытается сказать, что документы есть, но на устаревшие станки, ещё в 80-х, а то и в 70-х, те были списаны как раз в том самом 2005-м.

Журналисты, зеваки, люди, ждавшие хоть каких-то решений и выплат, облепливали их. — И что это значит?
 — Значит, что вы…как в народе говорят: «Из говна и палок» собрали…проедете с нами.

То есть женщины — РедБулл?

Меня зовут Георгий. Георгий Риакис. Водитель рейса номер 104.

Нахожу взглядом глаза парня из ФЭС и еле заметно киваю в сторону. В салоне уже почти никого нет. Конечная недалеко.

И я никого никогда не убивал. По крайней мере на гражданке, как мне это пытаются внушить. Мужик в красной куртке целится и стреляет, берёт в заложницы женщину с ребёнком. Пуля прошивает моё плечо: прошлое в горячих точках заставляет действовать быстрее. Оцениваю обстановку и открываю двери, командуя, срывая голос, чт…
… показать весь текст …

Пишет юрист письмо Деду Морозу, пишет. За окном декабрь, гниль на стенах, плесень и сопли приходится подбирать: всё письмо заляпал. Да, он писал на бумаге. Ручкой.

Долго, что аж потемнело за окном — срывается снежок. Подрывают петарды хулиганы. Ругаются соседи перекрёстно. Воет собака через улицу…  — А. Она всегда воет, — подумал юрист и налил себе водки прямо на письмо так и выпил оттуда. Вздохнул: — С тех пор, как появилась там, говорят, что брешет, а другие, что она такой же человек, кто пи…
… показать весь текст …

Главное, чтоб потом в таком творчестве некто не «подсмотрел вашими глазами» — что не должен. Что должно быть скрыто, а то используется оно…не в пользу нас самих. Да.