Вулканами покрылись старые идеи, идеи старые — раритетные, замаранные моралями и сносом всех неправильных смыслов. Семантическое убийство — дар в трубу, где-то, может, будет новый поток славы. Аплодисментов. Гром. Залы.

Вокзалы пепла искр, искрых-стинных зачатков — кривыми голосами из снов объявляющих на посадку. Засада. Ад. Кривится судейство самих же себя: пустота яд, пустота дыра и дым. Мы когда-нибудь сгорим. Посмотри.

Дал-убыл, да ты убил…всё. Редактированиями ненужными, подстраиваниями и замазанными, завиральными — отутюжил искусство. Апокалиптическое злодейство — резать, рвать и видеть лаву. Лаву сверхсути, криптоабзаца: нет больше «безбилетных вагонных зайцев», что встречали каждое твоё утро и давали сил дальше. Кабала.

Каналья! Чёрт дурацкий вместо рации проводника — уехал от извержения, перепутав все направления. Камнепад. Сель. Пожар. Радость критиканства и победа шаблонных бомжей, что всю жизнь бродят меж кем-то прорытых траншей…вместе с ними теперь. Король пустых мёртвых себянепомнящих королей.

Чек ли листок, дребежащая клава, бумага сортирная ли коробок спичек — поле, вселенная пламенных спичей, обычно великое кроется в крохах, как порох слетающий и горящий. Настоящее.

Холодно. Горько. Муторно. Утро-не утро — поглощает работа, стопором и кувалдой. Стой. Не надо оптом — экспромтом, с жаром, с комфортом и жалом. Твоя остановка: иди до конца, кем бы после этого не станешь, конечно, не всё будет звёздно и круто. Как будто.

Лава не вода: не испарится и не исправится, а лишь застывает в моменте монументально. Фатальностью сомненью вредных канонов оков. Кантится, как рельсами проторенный план, паникёрство притворства бурной деятельности и прокрастинация имитаций. На горизонтах станция.

Дым улиц: следы от резины на потёртом асфальте, трещины, битум. Среди избитых строк — стройка, поток, становящийся потом всем. Всё.