Только колобки любят, когда их допекают.

— Я убил человека.
— Капитан очевидность, это же ты Раскольникову подражаешь.
— А давай сделаем эту первую строчку романа настоящим признанием?
— Так это будет секрет Полишинеля, все поймут, что ты по Достоевскому написал.
— А я скажу, что я не писатель, притворюсь маньяком.
— Аааа! Давай.
И он притворился маньяком и пошел в ночные клубы искать женщин.
А про первую строчку своего романа: — Я убил человека. Забыл.
Все лето он знакомился с девушками.
И вдруг его пригласили в союз писателей.
— Да я не писатель, я маньяк! — сказал он.
— А мы знаем Вашу первую строчку: я убил человека! Вы подражаете Достоевскому.
— Нет, я подражаю Дон Жуану, я баб ищу.
И в союзе писателей посмеялись, посмеялись и дописали его первую строчку так, что он оказался одновременно и маньяком и писателем.

Молодой человек, прочитав «Преступление и наказание» Достоевского, написал первую строчку своего будущего романа, подражая Раскольникову:
— Я убил человека!
И вдруг этому молодому человеку, мнящему себя великим писателем, знакомая девушка вдруг говорит: я знаю, ты великий писатель.
— А откуда она знает? — удивляется он.
И вдруг соседская кошка начинает мяукать: — ты мяувеликий писатель, ты мяувеликий писатель.
И тут как будто бы все сговорились в видеоклипе в телевизоре знаменитый певец начинает…
… показать весь текст …

Ты на верной тропе, если тебе на пути встречаются Макдональдсы.

Я к ней подошел — а она отвернулась. Я подошел к другой девушке — она тоже отвернулась. Я подошел еще к одной — и она отвернулась.
— А почему они отворачиваются? Это что, флэшмоб, розыгрыш? — удивился я.
Я стал подходить ко всем девушкам, и все отворачивались.
Так я никогда ни с кем не познакомлюсь. Это, видимо, современное искусство, подумал я и… поехал в Ленинград.
Но в Ленинграда тоже все девушки, к которым я подходил, отворачивались.
— Куда бы поехать? — стал думать я.
— От себя не убежишь! — сказал режиссер.
— А откуда у тебя такой бюджет, устраивать везде флэшмобы? — удивился я.
— Был бы хороший человек, а флэшмоб я устрою, — сказал режиссер.
И я пошел искать другого режиссера, а то так никогда ни с кем и не познакомлюсь.

Единственным бесспорным толкованием истории является молчание.

Москва. Весна.
Москва вечна.
Река Москва
Течет в бесконечность.

Только воздушные шарики прекраснодушны.

Блестящая игра удается лишь не чистым на руку.

Вот она, правда!
Баба — молоток,
Чтобы подбивать
Мужчин на грех.
Долой
Аморальную
Пропаганду
Поганства!
Вон из Ада!
Не делай из мира
Палату срама,
Палату смрада!

Нас едят руками, потому что мы не умеем летать — говорила курица.

Господину Мордышкину предъявлено обвинении в совершении мартышкиного труда. Он удовлетворил сто женщин безвозмездно. Но сто первая женщина осталась недовольна и заявила на него, что он занимается мартышкиным трудом.
(все совпадения с реальными событиями случайны, рассказ — шутка)

Текст — семя реальности.

Даже, если бублик переформулировать в ноль, за него все-равно придётся заплатить.

Я в виртуале —
Полный вперёд!
А на тротуаре
Иду только с боку.

Уход от одних стереотипов приводит к приходу к другим стереотипам.

Хочешь рыбу — рыпайся.

Смысл укоренён в бессмыслице.

— А давай играть в настольный теннис яйцами!
— Блин! А нормально что, нельзя что-ли уже?
— А что, ты не экстримал?
— А ты что, берешь меня на слабо?
— А я знаю, тебе слабо!
— Ок, давай играть яйцами в бадминтон!
— Блин, был бы ты адекватным, предложил бы играть яйцами в поваров!
— Аааа. Значит ты не настаиваешь на теннисе!
— А ты что, шуток не понимаешь!
— Аааа. Один ноль в твою пользу!

Человек стоит столько, сколько килограммов золота он может за ненадобностью выкинуть из своего ума.