Ты уезжаешь. Где-то на границе
Таможенные шумные силки,
Угрюмые безжизненные лица,
И руки так багажно затекли.
Ты уезжаешь. Новые проспекты
Уже рисуют новые пути,
И ты идешь по ним. Безликий некто.
А прошлое в груди твоей хрипит.
Ты видишь остановки без трамваев.
Ты видишь злых, встревоженных людей.
В подъезде, как обычно, выпивают.
В квартире — свалка сломанных вещей.
И тошно, тошно. Воры, грязь, ублюдки.
На паперти тряпичные тела.
… показать весь текст …

Я рос, как вьюн, хватался листьями за ветки
Пересыхающих осиновых трахей,
А ты писала мне записки на салфетке:
«Умей молчать среди волчания людей».
Я научился. Я, наверное, все понял,
Что означала, сколько значила твоя
Записка мне на страшно сломленной ладони,
И этот взгляд, который смертностью зиял.
Теперь я знаю, знаю цену этим твердым
Чертам лица, неизменимым сквозь года,
Теперь я знаю, как тебе давалась гордость,
Какую боль в себе ты прятала тогда,
Когда в метельное пальто лицом уткнувшись,
Ты от работы до больницы вечно шла,
… показать весь текст …

Гонимые миром, прячущиеся от жизни и самих себя, перебирающие тонкими бледными пальцами на клавиатуре свою боль и одиночество, любовь и надежду, свои мечты и желания, вдавливающие в монитор свое сердце и душу… Странные пугливые звери, ищущие тепла и избегающие рук. Бережно хранящие крупицы знаний и чувств, тщательно собранных, трепетно отмытых от налипшей грязи бытовухи… Кто мы? Какие мы? Усталыми глазами впитывающие это лживый свет экрана, в постоянном желании найти… Что-то, чего тут давно нет…
… показать весь текст …

А правда в том, что некуда идти.

И по Писанью — нас найдут на поле,
Где мы одни,
Где души во плоти
Всегда делили мир на хлеб и горе.

И я не вспомню многой суеты:
Холодный душ и душные приемные,
На белом сердце — белые цветы…

Но о тебе в последний миг я вспомню.

Походку, может…
… показать весь текст …

Жизнь — такая смешная штука. Хотя бы тем, что ты — родился. Родился, отряхнулся, принюхался, посмотрел в глаза. Доверчиво, пока ещё — доверчиво. И сорвался с места, в бег, в крик, по следу эфемерных истин о счастье человеческом. Натоптал, наследил, столько раз падал, столько раз вставал, искал, жадно, честно, срывая цветы, вдыхая дожди с оттенком бергамота и никотина… Почти взлетел. Уперся лопатками в небо, разбросал лучи света по глазам, пророс в чужих душах словом, а потом солнце, смешанное с ветром, яростно — в солнечное сплетение, до боли, до слёз, до восторга. И ты запел…

Человек познается в малом. Не в словах, слова лживы, даже не в делах, ими тоже можно обмануть, а в тех маленьких крупицах правды, которые не бросаются в глаза, обычно оставаясь за кадром. В тех моментах жизни, когда забываются поставленные цели вроде «добиться этого» или «произвести такое впечатление», когда действия становятся машинальны и интуитивны, а слова теряют чёткий смысл, поднимаясь из глубин души. Когда человек перестаёт себя контролировать, на мгновение сбрасывая все маски, делая глоток воздуха своей данностью, заглядывая в самого себя на время короткой передышки между прошлым и будущим.

Родная, что ты видишь там? В том «по делам», куда уходишь?
И закрывая тихо дверь, о чем молчит тебе душа?
Переживание потерь — не больше, чем подсчет расходов.
И, в общем, не о чем грустить. И, в общем, некогда дышать.
Родная, это просто день. Обычный день, один из многих.
И можно что-то отложить, и можно что-то отыскать.
— Останешься?
— Да нет, пора.
Пора теней, пора итогов.
Пора закрыть входную дверь, пора пустынь, пора песка.
Родная, завтра новый день. Один такой, других не будет.
И можно что-то изменить. Я сам зайду, ты подожди.
— Придешь?
— Сегодня не смогу. Я в никуда из ниоткуда.
… показать весь текст …

Не плачь словами, жизнь не любит спелой
Соленой боли. Горькой, долголетней.
Мы носим детство, выбирая зрелость,
И за самих себя всегда в ответе.
Не плачь в стихи. Не умножай трагичность
Пропащих душ, что спели и уснули.
Не плачь. Поверь. Как в старой-старой притче.
Поверь в огни вечерних мокрых улиц,
В свет мутных фар, плюющий в наши лица,
В шум полулюдных, пьяных остановок,
В кротовий лаз судьбы, где заблудиться
Всегда легко, легко и тупиково.
Поверь в ту жизнь, что просто есть. И дышит,
И нас качает на больших ладонях,
… показать весь текст …

Яростное сердцебиение, почти болезненный, все ускоряющий свою скорость бег крови в венах, коридорах жизни. Животная страсть, закипающая рычанием, переплавляющаяся в стон. Ритм времени, ритм экстаза, отточенные движения, развоплотившаяся в глазах душа. Пульсирующие желанием царапины на спине и бьющее под дых знание того, как голоден я ею. Неутолимая жажда, жжение и укус в горло. Алая, хищная помада на губах, и я выдыхаю всю свою любовь в этот жадный полуоткрытый рот. Моя женщина — это состояние рубедо, жизнь в красном.

Мы творцы. Демиурги реальности, окружающей нас. Именно мы создали ее такой. Ты когда-нибудь задумывался, что мы не можем жить без повода? Нам нужен повод, чтобы подружиться, нам нужен повод, чтобы любить, нам нужен повод, чтобы просто заговорить с человеком, нам нужен повод, чтобы уснуть и проснуться. И мы мучительно его ищем, переминаясь с ноги на ногу на грязном асфальте, ковыряя пальцем душу в попытке придумать ловкие слова тогда, когда хочется просто подойти и сказать: «Привет, давай поговор…
… показать весь текст …

Поживи со мной немного — прежде, чем уйти во тьму.

Я возьму нам чай в кофейне,
Вдох степей — для нас возьму.
Хватит зимних веток в окнах — акварельных и нагих,
Хватит слов и непогоды…
Слышишь?
Хватит на двоих.

Нам ведь многое не нужно, просто спи в моих руках —
Под холодным мокрым небом — два влюбленных дурака.

Поживи со мной немного — в этой слякоти, в тоске,
Слушая, как бьется сердце тонкой жилкой на виске,
… показать весь текст …

Не больно, пусть не будет больно
Твоей душе голубоокой,
Когда с трагичным ореолом
Ты так протяжно смотришь в окна.
Когда нелюбящее племя
Твоих ранимых рук коснется —
Ты, заблудившись между всеми,
Не отводи глаза от солнца.
Ведь все же — маленькое счастье
Идет ребенком по покровам,
Где синяки души, как кляксы,
В твоей поэзии духовной.
Но все же — лоб высок и бледен,
И свет звезды лежит на коже,
… показать весь текст …

Теперь сообщения приходят в любое время ночи.

— Вы не любили меня?
— Очень.

Я постигаю свою наивность, такую жалкую,
Что от стыда загораются свечи.
Становится жарко.
Удивительно, как на вещи влияют чувства —
Эти свечи самозаженные в чем-то чудо,
Но от них отчего-то горько и безнадежно.

— Можно я вас забуду тоже?
— Конечно, можно.
… показать весь текст …

Просто верь — Эвридика сзади.
Это шаг ее, это вовсе не плеск воды,
Это вдох ее, а не птица кружит над садом —
Не цветут в аидовом царстве твои сады.
Это шепот, шорох — ткани одежд по камню,
(Обернуться — может, тени тебя зовут?)
Не смотри, Орфей.
Сохрани ее образ в памяти
И иди вперед по ступеням земных минут.

Не смотри, Орфей.

Просто верь — Эвридика рядом.
Она плачет, дышит, в спину твою дрожит.
… показать весь текст …

Накинь куртку, сбеги из дома, сядь за руль или поймай такси, доберись до самого края города, выйди из машины и иди. И встав на вершине первого попавшегося холма, сложи в себе тень от раскидистого дерева, податливость травы под ногами, пронзительный крик пролетевшей мимо птицы и долгий глоток раскрашенного облаками неба. Это будет твой собственный одноразовый рай. Через мгновение он снова станет просто деревом, просто холмом, просто небом, но в это мгновение… Стоит ли искать вечный рай, приторно-…
… показать весь текст …

Все забудется, друг, все останется в прошлом
И любовь, и тоска, и желанья, и стыд.
Это просто понять. Это выдержать сложно.
И душа промерзает, бездонно, навзрыд.
Все забудется, друг. Детский смех, переезды,
Твои руки, в объятьях сжигавшие ночь.
Облака на заре. Сигарета в подъезде.
Все пройдет, уходя в безымянное, прочь.
А в душе все растет безнадежное чувство,
Опадая словами в пустую тетрадь,
И мы греем в руках, осторожно и чутко,
То, что там, позади, не хотим оставлять.

В голове живет ребенок, он пытается понять,
Отчего от желтых листьев пахнет гибелью лесов,
Почему весь мир разболтан, шаг на запад — западня,
Шаг на север — сверлит в горле ком невысказанных слов.
Вот ребенок вырастает, матереет, щурит глаз,
Он уже не тот наивный, он теперь вооружен,
Только где-то между ребер прячет свет от дрязг и масс,
Языком разбойных улиц говорит с цветами он.
Говорит пока что с солнцем, хоть и сжал уже кулак,
Хоть оскалился собакой, так же звездам отворен.
В голове моей ребенок. Он собрал в себя, чудак,
Человечность и жестокость, дар небес и дар времен.

Ты пастух звезд. Твои слова — продолжение неба,
клей для гаснущих светил, острые иглы,
способные пригвоздить свет к упругой поверхности пространства.
Движение руки, удар плети, выверенный взгляд…
и как красиво, как ровно и идеально
фигуры встают на свои места.
Солнце — светит. Не дышит, не обжигает, не смеется
в приступе безумия, не гаснет, мучительно расплескивая огонь, нет.
Светит. Это его функция. Остальное — излишне.
Все правильно, пастух… Так и должно быть.
Но мне почему-то становится больно дышать в те ночи,
когда над моей головой отголосками чего-то дальнего,
давнего, забытого, но очень важного,
перестают падать звезды…

В это холодное лето мы будем играть в слепых. Мы руками закроем друг другу глаза, узнавая лица наощупь, кончиками пальцев, запоминая их не красивыми, а тёплыми, не умными, а живыми. Мы будем узнавать истории чужих судеб, осторожно проводя губами по причудливым линиям на руках. Мы будем слушать. Мы научимся слышать.

Прикрой мне спину в этой битве
За счастье просто быть собою,
За красоту чужой молитвы,
За синий цвет небес весною.
Прикрой.
Хотя бы просто взглядом,
Когда печаль почти у горла,
Кружась прекрасным листопадом
С лица твою улыбку стерла.
Ты знаешь, вместе просто легче
Сберечь хотя бы половину
Любви, замерзшей в этот вечер.
Я остаюсь.
Прикрой мне спину.